— А может, оно все-таки может подождать? У меня что-то голова кружится! И сердце как-то нехорошо екает…
Но Себастьян был непоколебим, как монумент:
— Ничего у тебя не кружится и не екает, симулянтка несчастная! Это даже без тахометра и стетоскопа понятно! Хочешь, я скажу тебе, куда мы едем, и у тебя вмиг все пройдет?
— Не пройдет, — прошептала я, закатывая глаза в предчувствии скорой кончины. — Тебе должно быть стыдно так обо мне думать.
— Мы едем покупать тебе вечернее платье.
— Вечернее платье? — взвизгнула я, вскакивая с дивана.
Надя, только что сделавшая глоток минеральной воды, торопливо выплюнула ее обратно в стакан и все равно подавилась.
— Вот видишь, что ты сделала? — с упреком сказал Себастьян, стуча по спине побагровевшей от кашля Наде. Отдышавшись, она вытерла слезы и погрозила мне кулаком. Но на меня это не произвело никакого впечатления. Я била копытом, как конь в упряжке: — Так едем мы или нет!
Себастьян посмотрел на меня с выражением, похожим на восхищение.
— На тебя не угодишь!
Потому взглянул на хихикающую в стакан с минералкой Надю и добавил:
— Впрочем, в этом ты не оригинальна.
Сев в красный «Мерседес» Себастьяна — Даниель на своей «Победе» укатил по каким-то делам в неизвестном направлении, — я полюбопытствовала:
— С чего это вдруг ты решил, что мне необходимо вечернее платье?
— Рад бы ответить, что эту идею подсказало мне любящее сердце. — Себастьян повернул руль вправо, объезжая угрожающего вида выбоину на дороге. — Но, к сожалению, дело не в нежных чувствах, а в производственной необходимости. На завтрашнем празднике никто не должен выделяться в толпе. И ты в том числе. А твой гардероб хоть и хорош, но слишком прост.
— Создается впечатление, что к Кириллу на день рождения должны прийти коронованные особы, — хмыкнула я.
— Как раз если бы к нему были приглашены королевские особы, твой гардероб подошел бы как нельзя лучше. В высшем свете не принято выпендриваться. Чего не скажешь о завтрашней публике. Их богатству десять — от силы пятнадцать лет. Они не успели им как следует насладиться.
— В таком случае тебе придется купить мне платье от «Версаче», если хочешь, чтобы я не выделялась на их фоне, — заметила я.
— А тебе что, нравится «Версаче»? — удивился Себастьян.
— Сложно сказать, — призналась я. — Никогда не было возможности примерить что-нибудь из его коллекций. То, что видела в модных журналах, не впечатляет.
— Тогда не будем впадать в крайности.
— Да, лучше купим маленькое черное платье от «Шанель», — сказала я и томно взмахнула рукой.
Когда боль от удара пальцами по стеклу дверцы почти утихла, я, морщась, добавила:
— Или, на худой конец, от Юдашкина.
— Как прикажете, миледи, — смиренно отозвался Себастьян, с трудом сдерживая смех.
Вскоре мы уже входили в просторное помещение, декорированное чучелами разнообразных рептилий и скучающими длинноногими продавщицами, заметно оживившимися при нашем появлении. Разумеется, оживились только продавщицы, рептилии, к нашему большому счастью, этого делать не стали.
— Слушай, — произнесла я левым углом рта, поеживаясь от холодного кондиционированного воздуха, — почему тут такая пустыня?
— А ты посмотри на ценники — сразу поймешь, — правым углом рта ответил Себастьян.
Спустя десять минут я выглянула из примерочной и конспиративным шепотом оповестила Себастьяна:
— Тут нет ценника!
Себастьян заговорщически подмигнул мне:
— В том-то весь и фокус. Если ты смотришь па ценник, значит, тебе не по средствам одеваться в этом магазине.
Меня слегка качнуло.
В конце концов мы остановили свой выбор на прелестном черном с серебряными бретельками платье от «Черутти». Себастьян, правда, изо всех сил уговаривал меня взять белое платье от «Гуччи» с овальным вырезом, открывающим тело от низа груди до живота и украшенным большой круглой пряжкой, служащей своеобразной рамкой для пупка. Я заявила, что это платье мне не годится по той простой причине, что у него длинные рукава и я в нем просто-напросто запарюсь. Несмотря на обвинения в ханжестве и трусости, я осталась тверда и сумела настоять на своем. Оставив чудо дизайнерского искусства в магазине до завтрашнего дня, чтобы здешняя портниха немного укоротила его подол — длина платья оказалась мне слегка не по росту, — мы вышли обратно в московскую жару, и я слабым голосом сказала:
— Какое счастье, что ты расплачивался кредитной карточкой! А то бы меня точно кондрашка хватила от вида такого количества наличных!
— Какое счастье, — в тон мне ответил Себастьян, — что все эти расходы оплачиваются господином Листовским.
— Ну вот, — разочарованно протянула я. — А я-то думала…
— Но я же тебя с самого начала предупредил, что этот туалет — не роскошь, а своего рода спецодежда. Да и завтра нам предстоит не праздник, а суровые трудовые будни. Издержки нашей профессии, что поделать! Но, по-моему, платье от этого хуже не стало, а уж когда мы подберем к нему туфли и сумочку…
— И еще темные очки, шляпку и зонтик! — алчно сказала я.
Себастьян поднял бровь:
— Насчет темных очков я понял — солнышко светит. Насчет шляпы тоже — оно еще и припекает. Но зонтик — это уж чересчур. Дождя, насколько я помню, назавтра не обещали.
— Синоптикам свойственно ошибаться! И еще мне нужны перчатки.
— Так, отлично. Резиновые перчатки, так и запишем, хотя я не ожидал, что ты в этом платье собираешься мыть посуду, пол и сантехнику. Да, а как насчет норкового манто и бриллиантового колье?
— Спасибо, что напомнил. И лимузин.
— Черный, белый?
— Это неважно. Но обивка салона должна быть лимонно-желтой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65