У него гибкий ум, он честолюбив и, самое главное, не обращен.
Тяжелая челюсть Притчера дрогнула.
– Не вижу в этом особых преимуществ, сэр.
– Тем не менее, они есть. Вы опытный и умный человек, Притчер. Вы были мне чрезвычайно полезны. Однако, вы обращены. Значит, вами движет верноподданническое чувство ко мне, навязанное мною же. Оно не может заменить того, чего вы лишились, утратив естественные мотивы поведения.
– Мне кажется, сэр, что я ничего не потерял, – хмуро сказал Притчер.
– Я вспоминаю, каким я был до обращения, и мне кажется, что я ни в чем не стал слабее.
– Конечно, кажется, – губы Мула дрогнули в улыбке. – В этом отношении вы не можете быть объективным. Ченнис честолюбив для себя. Ему можно верить, потому что он не предан никому, кроме себя самого. Он знает, что может выехать на моем успехе, и приложит все силы к тому, чтобы моя власть укрепилась. Тогда он будет ехать долго, проедет много и в конце концов приедет к славе. А вы его чуть-чуть притормозите.
Притчер заупрямился.
– В таком случае, – сказал он, – не лучше ли снять обращение с меня? Я уже не смогу стать вашим врагом.
– Что вы, Притчер! Пока я жив, я буду держать вас под обращением, а жив я буду, пока буду держать вас под обращением. Освободившись, вы тут же меня убьете.
Ноздри генерала дрогнули.
– Мне очень больно, сэр, оттого, что вы обо мне такого мнения.
– Я не хотел вас обидеть. Я не могу вам объяснить, и вам придется поверить, что ваши чувства, освободившись от моего давления, сразу же устремятся в русло естественных мотивов вашего поведения. Человеческое сознание сопротивляется давлению, поэтому гипнотизер не может загипнотизировать человека против его воли. Я могу, потому что я не гипнотизер, а что-то большее, и поверьте мне, Притчер, сопротивление, которое я подавил и которого вы в себе не ощущаете, – страшная сила.
Притчер опустил голову. Он чувствовал себя опустошенным.
– Как вы можете, – произнес он с усилием, – верить этому человеку в той же степени, что и мне, обращенному?
– Вот именно, я не могу доверять ему полностью. Поэтому вы летите с ним. Видите ли, Притчер, – Мул опустился в большое мягкое кресло, в котором стал еще больше похож на куклу, – вдруг он случайно наткнется на Второй Фонд, вдруг он решит, что союз с ним для него выгоднее союза со мной… Вы понимаете?
– Это уже лучше, сэр, – сказал Притчер с явным удовольствием.
– Но помните, ограничивать его инициативу не следует.
– Конечно.
– И еще, Притчер. Молодой человек хорош собой и очень приятен в общении. Не позволяйте ему дурачить вас и старайтесь его не раздражать. Это человек без совести.

Мул снова остался один. Он выключил свет, и стена вновь стала прозрачной. Небо было фиолетовым, а город превратился в золото, разлитое на горизонте.
К чему все это? Что изменится, когда он станет владыкой Вселенной? Высокие, сильные, уверенные в себе мужчины – такие, как Притчер, не сделаются ниже ростом и слабее. А красавцы – такие, как Бейл Ченнис, не станут уродами. И сам он будет тем же, что он есть сейчас.
Довольно! Нельзя поддаваться сомнению!
Снова замигал предупредительный световой сигнал. Снова Мул ощутил приближение человека и снова без труда узнал его. Это был Бейл Ченнис. В нем чувствовалось примитивное своеобразие сильного сознания, не тронутого ничьим влиянием. В нем что-то волновалось и переливалось, но это движение приглушалось разлитой по поверхности настороженностью с легкой примесью циничной наглости. Чуть ниже шло мощное течение самолюбия и самолюбования. Там и сям пробивались роднички жесткого юмора, а подо всем этим – бездна честолюбия.
Мул подумал, что ничего не стоит перегородить одно течение, а другое направить вспять. Ну и что? Если кудрявая голова Ченниса склонится перед ним в обожании, он сам не избавится от своего уродства, которое превращает властелина империи в мрачного отшельника.
Дверь открылась, и Мул обернулся. Внешняя стена сделалась непрозрачной, и темнота сменилась белым светом атомных ламп.

Бейл Ченнис изящно опустился на стул и сказал:
– Честь видеть вас, сэр, не была для меня полной неожиданностью!
Мул растопыренными пальцами почесал нос и спросил с заметным раздражением:
– Почему же?
– Вероятно, я провидец, сэр, иначе придется признать, что я интересуюсь слухами.
– Слухами? У нас их несколько десятков разновидностей. Чем именно вы интересуетесь?
– Теми, которые предсказывают новый поход на Галактику. Я надеюсь, что эти слухи верны и я смогу принять посильное участие в походе.
– Значит, вы считаете, что Второй Фонд существует?
– Почему нет? Это придало бы делу особую прелесть!
– В чем, по-вашему, состоит эта прелесть?
– О! В самой тайне, окутывающей Второй Фонд. Нет более благодатной темы для пересудов. Вот уже несколько месяцев приложения к газетам ни о чем, кроме этого, не пишут. Это что-то значит! «Космос» печатает фантастическую повесть о живых существах, состоящих чуть ли не из сплошного мозга. Имеется в виду Второй Фонд. Так вот, эти существа, по воле автора повести, обладают энергией разума, сравнимой с энергиями, известными физике. Усилием воли эти существа изменяют орбиты планет, отбрасывают космические корабли на сотни световых лет назад.
– Любопытно… Что вы сами об этом думаете? Вы согласны с идеей автора повести?
– Галактика, нет! Неужели такие существа станут сидеть на собственной планете, сэр? Мне кажется, что Второй Фонд скрывается потому, что он слабее, чем мы думаем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64