Такие обвинения могут быть следствием обыкновенного недоразумения. Дело в том, что разрыв девственной плевы не всегда сопровождается острой болью и выделением крови; кроме того, девственные плевы иногда бывают настолько эластичными, что не разрываются при первом половом сношении… Немаловажное значение, — продолжала читать Лора Палмер голосом ученого скворца, — немаловажное значение имеет и психологическая обстановка, в которой протекает первый половой акт…» Ха-ха-ха, док, «психологическая обстановка…», — издевательски произнесла Лора Палмер, — помню, как это у нас произошло с Бобом… Я где-то вычитала, что существует одна поза, в которой первый раз не очень больно трахаться… Я предложила Бобу — давай так… Но так, как хотела я, не получилось, потому что я лишилась, как говорит моя матушка, «невинности» — терпеть не могу этого идиотского слова — мне поломали целку в машине… Бобби таранил меня своим ломом изо всех сил. Нет, скажу честно — мне это дело даже понравилось… — Видимо, Лора принялась вспоминать подробности; в это время из динамика магнитофона слышалось какое-то шипение. — Ладно, док, если ты еще не утомился, продолжу знакомить тебя с этой книжкой… — «Случается, что некоторые женщины, наслушавшись от подруг страшных историй о невероятной боли при первой половой близости, начинают паниковать; они испытывают дикий страх перед первым соитием, мышцы их влагалища настолько напряжены, что не впускают туда член… — Лора перевернула страницу, — страх женщин и неуверенность мужчин могут оказаться настолько велики, что в будущем могут стать серьезным препятствием для дальнейшей жизни. — Хи-хи-хи, — послышался смех Лоры, — бедные, как мне их жалко… — „Клинические исследования показывают, что явление илгинизма может быть вызвано серьезными психологическими причинами, обусловленными недостаточным знанием партнерами друг друга. Так, некоторые женщины приписывают неуверенность мужчины отсутствию решительности, а некоторые мужчины усматривают в скованности женщин их неприязнь к нему или даже колебания в правильном выборе партнера…“ Нет, док, какую чушь пишут в этих идиотских энциклопедиях… Мне кажется, что моя матушка никогда в своей жизни не кончала, а если в свое время и трахнулась с папочкой до свадьбы — ты, наверное, хорошо знаешь ту историю, когда папочка приехал в наш сраный Твин Пике получать какое-то пустяковое наследство и скуки ради трахнул мамочку — так вот, если она с ним тогда и трахнулась, то только потому, что так делали все ее подруги, а не потому, что ей действительно этого хотелось… Бедная, бедная моя мамочка, мне ее искренне жаль… Нет, подумать только — я именно сейчас это поняла — сколько существует в мире женщин, которые в своей жизни ни единого раза не кончали… И если мне кого-нибудь и жалко, то только этих несчастных. Да, док, мне действительно жалко их…
Протянув руку к магнитофону, Джозеф резким движением нажал на «стоп».
— Извини, — произнес он, обращаясь то ли к Донне, то ли к дяде Эду, то ли к самому себе, — я не могу больше итого слушать…
— Почему? — не поняла Донна.
Джозеф замялся.
Эд, поднявшись со стула, подошел к племяннику и, положив тому руку на плечо, медленно, точно взвешивая каждое слово, произнес:
— Ты, наверное, не хочешь слушать дальше потому, что тебе неудобно?..
Тот кивнул.
— Да…
— Понимаю. Знаешь, у меня тоже такое ощущение, будто бы я подсматриваю за кем-то в замочную скважину… — Эд немного помолчал. — Ничего не поделаешь, приятель. Если мы уже и взялись за это дело, придется немного замарать руки. Ничего другого не остается…
Донна неожиданно для Джозефа поддержала владельца бензоколонки:
— Да, Джо, я очень хорошо понимаю тебя… — Она сделала небольшую паузу, видимо, обдумывая каждое
слово. — Может быть, даже слишком хорошо. Ты ведь, — она понизила голос, — ты ведь любил ее… И она любила тебя. А может быть — ей просто казалось, что любила. Может быть, она делала вид. Как бы то ни было, мы
должны дослушать кассету до конца, Джозеф, мы должны это сделать…
Джозеф, поразмыслив, нехотя согласился:
— Хорошо, — произнес он и нажал на кнопку магнитофона. — Хорошо…
Из динамика вновь послышался голос Лоры:
— Док, если у меня и есть в жизни радость — то только одна. Секс. Да, док, только это приносит мне радость, только от секса я получаю огромное, ни с чем не сравнимое наслаждение. Тебе странно это слышать? Ты, наверное, считаешь, что я сумасшедшая, что у меня, как однажды сказала Донна — «бешенство матки»?.. Не знаю…
В этот момент Джозеф незаметно скосил глаза на сидевшую рядом девушку и заметил, что та слегка побледнела. Действительно, неизвестно было, о чем Лора еще надумает сообщить доктору Джакоби.
Лора продолжала свой монолог:
— Может быть, Донна и права. Пусть называет это как угодно, меня это абсолютно не касается. От определений суть вещей не меняется — не так ли?.. А свою суть я понимаю прекрасно — я просто создана для того, чтобы трахаться, я хочу, хочу, хочу!.. Раньше — кажется, еще несколько месяцев назад — я писала в своем дневнике какую-то романтически-возвышенную чушь… Что-то насчет счастья любви… Кажется, так: «Какая нежность в тебе и сила!.. Когда ты в меня входишь, когда ты в меня вонзаешься, у тебя всегда закрыты глаза, ты весь, до последней клеточки во мне…» Боже, какой наивной дурочкой я была!.. Впрочем, — Лора доверительно понизила голос, — впрочем, Док, тебе я признаюсь честно: я все это списала. Да-да, не удивляйся, я списала это из одного классного порнографического журнала — того самого, который… — Лора запнулась, — в общем, он называется «Суперплоть».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141