На дворе – ясный полдень, мне уже час как пора сидеть за компьютером, а я слоняюсь по квартире как неприкаянная. За работу!
Приняв это эпохальное решение, я тут же о нем забыла и начала делать уборку. Что явно свидетельствовало о нервном срыве: такие трудовые подвиги после смерти Валерия я совершала, кажется, дважды. Сразу после переезда и, по-моему, полгода спустя, когда даже невозмутимый в принципе Володя при очередном визите покачал головой и сказал:
– Ты бы, Ната, хоть пол подмела. Такая пылища – компьютер не выдержит, имей в виду. Он – организм нежный.
Компьютер мне, кстати, организовал тот же Володя. У меня самой денег, естественно, не было. Он же, использовав сложную систему дружеских и деловых связей, сделал так, что чудо современной техники, тут же получившее у меня имя «Кузьма», досталось мне практически даром. То ли списанное, то ли украденное. На происхождение Кузьмы мне было решительно наплевать, зато через месяц после его появления я уже не представляла себе, как могла без него обходиться. Работа шла в два раза быстрее, чем на машинке, пасьянсы – мое любимое занятие! – можно было раскладывать, не отходя от монитора, и, главное, отпала нужда просить Марину переправлять мои рукописи с бумаги на дискету (а иначе их в стремительно модернизирующемся издательстве уже и не принимали).
Так что ради Кузьмы я сделала последнюю генеральную уборку в жилище, то есть вообще – последнюю. И вот теперь, очевидно, подсознательно имея в виду поговорку: «Если хочешь навести порядок в душе своей, наведи порядок в доме своем», принялась мыть полы и протирать мебель. А заодно уничтожала следы вчерашнего вечера и части ночи. Делала все это машинально, потому что все время возвращалась мыслями к событиям почти годовой давности…
В один из ненастных вечеров, когда до полугодия со дня смерти Валерия оставалось меньше месяца, раздался телефонный звонок. И нежный женский голос – такой нежный, что казался даже скорбным – осведомился, не со вдовой ли такого-то имеет честь беседовать. Я подтвердила – да, со вдовой.
– А я – его бывшая жена, – проинформировал меня нежный голос. – Возможно, вам известно, что Валерий до встречи с вами был женат? И что у него есть сын?
Да, мне это было известно. Как и то, что особой гармонии в этом браке не было, что он развалился где-то года три спустя после заключения. Правда, Валерий всегда так неохотно говорил о своем прошлом, что со временем мне расхотелось задавать ему вопросы на эту тему. Да и уж если на то пошло, мое первое замужество тоже нельзя было назвать особенно удачным. В какой-то степени мне повезло еще меньше: после развода мы с отцом моего ребенка вынуждены были жить под одной крышей, наша квартира принадлежала к категории «неразменных». И когда я уже дошла просто до отчаяния, в моей жизни появился Валерий, которому меня кто-то из знакомых рекомендовал как прекрасную машинистку. Появился, стал ухаживать по всем правилам, сделал предложение – и вытащил из вынужденного и неприятного соседства в совершенно иную жизнь.
И вот теперь, оказывается, бывшая жена еще питает какие-то чувства к бывшему мужу. Иначе – зачем звонить?
– Известно, – ответила я. – К сожалению, не знала вашего телефона и не могла сообщить о похоронах…
– При желании вы могли бы найти меня через справочное бюро. – Официальность слов никак не сочеталась с неистребимой нежностью голоса. – Но у вас этого желания, конечно же, не возникло. Но мне пришлось вас побеспокоить: через месяц минет полгода со дня смерти Валерия. И я вступаю в права наследства. По доверенности, от имени нашего сына. Ведь ему полагается половина квартиры, да и имущества, кстати, тоже.
Мне показалось – я ослышалась. Наследство, сын, доверенность… Столько лет не подавать никаких признаков жизни – и на тебе. Даже не будучи искушенной в юридических делах, я знала, что наследство делится поровну между вдовой и остальными наследниками. А из оставшейся половины вдова имеет право еще на половину. Проще говоря, три четверти положено тому из супругов, которому довелось пережить лучшую половину. Так что если найти хорошего адвоката… моему пасынку светило не так уж много.
– Но ведь ваш сын – в Америке, – вдруг вспомнила я.
– С чего вы это взяли? Ему просто некогда, мальчик так занят…
– Нам сказала сестра Валерия… Нина.
– Не знаю, откуда она взяла эту чушь! Мы вообще с ней не общались после развода.
Нежный голос звучал теперь враждебно-раздраженно. Я совсем растерялась и ляпнула уже совершенно бездумно:
– Откуда же вы узнали, что Валерий умер?
– Не ваше дело! – отрезала моя собеседница. – Умер, квартира приватизирована на его имя, вы там только прописаны, поэтому половина принадлежит моему… то есть нашему сыну, вот и все. Готовы отдать добром? Или будете судиться? Впрочем, если нет завещания…
Я обнаружила, что мою раковину, давным-давно отчищенную до не правдоподобного сияния. Тогда я была слишком растеряна, чтобы что-то соображать. Но теперь я задала себе еще один вопрос: откуда бывшая жена Валерия знала, что квартира приватизирована только на него? И еще эта оговорка относительно того, что завещания не существует. Кроме нас с Валерием, этого никто не знал. Впрочем…
Я бросила уборку, взяла записную книжку и нашла номер телефона Нины. Со времени моего переезда от нее не было ни слуху ни духу, в годовщину смерти Валерия она на кладбище не пришла и не звонила. Последнее меня, впрочем, не слишком огорчало, потому что общих интересов у нас с Ниной не было и быть не могло. Если честно, сама я после переезда слишком замоталась, чтобы звонить сестре покойного мужа – не в таких уж близких отношениях мы с ней были.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54