Я одарила его одной из самых лучистых своих улыбок. Он умудрился устоять перед ее сиянием.
— Я знавал вашего босса, — сказал Ролингс.
— Я ему передам. Все, разговор окончен?
— Знаете, вы даже говорите точь-в-точь как он.
— Ага, я при нем вроде болвана, — сказала я. — Гляньте в окно, Фрэнк стоит на тротуаре и вещает, а я повторяю.
Некоторое время Мередит смотрел на меня, потом добродушно сказал, почесывая подбородок:
— Может, ты, Майкл, теперь рискнешь?
Майкл, состроив на ходу гримасу, провел языком по губам. Коллаген! Делает губы пышными и влажными.
— Спасибо, что пришли, мисс Вульф! — сказал он, пожалуй, даже без всякой иронии. — Будем признательны, если вы расскажете вкратце, что связало вас с миссис Марчант и какую, собственно, работу вы для нее выполняете.
— Почту за честь! — Тут я сделала паузу. — Но только прежде вы немного меня просветите. — Молодой метнул взгляд на Ролингса, который молча сидел в стороне. — Фрэнк любит точный отчет. Ну, сами понимаете, чтоб над всеми «i» стояли точки, — завершила я, демонстрируя трепет перед полицейским протоколом.
Ролингс тихонько рыкнул. Или, может быть, это он так усмехнулся? У него одно не сильно отличалось от другого.
— Что ж, в этом смысле Фрэнк не изменился.
Я восприняла это как согласие и переключилась на более любезного Гранта:
— Как он был убит?
— Мы пока не получили заключения экспертизы, но почти наверняка смерть наступила от одной из ножевых ран, от удара сзади в шею при многочисленных ножевых ударах в спину и в грудь.
— Орудие?
— Вез экспертизы точно сказать нельзя, но, как выяснилось, он держал у себя на столе хирургический скальпель, чтобы вскрывать письма. Теперь скальпеля там нет.
— А глаза?
— По предварительным данным, его изуродовали, уже когда он был мертв.
— Ей не показали? Он покачал головой:
— Мы прикрыли часть лица при опознании.
Между прочим, подумала я, мы говорим о даме, которой, вероятно, тоже прошлись скальпелем по области глаз. Впрочем, мне-то известно, что порез порезу рознь. Интересно, заметили ли они? Все-таки приятно, что уже столько часов никто со мной об этом не заговаривает.
— Когда наступила смерть?
Он еле слышно фыркнул, просто чтоб показать мне, что я его достала:
— Примерно между одиннадцатью вечера и половиной третьего ночи.
— Что он так поздно там делал? Ведь, по-моему, ему предстояло ранним утром вылетать в Амстердам.
— Верно. Мы обнаружили авиабилет в его бумажнике. Рейс в шесть тридцать утра. Вероятно, перед отъездом надо было завершить кое-какие дела.
Может, кое с кем встретиться? Гм!
— Есть ли следы борьбы?
— Нет, Но, видно, уже после первого удара он утратил способность сопротивляться.
Мне не терпелось еще кое о чем их расспросить, но не хотелось, чтоб они почувствовали мой интерес. Воспользовавшись моей заминкой, Ролингс перехватил у меня инициативу.
— Итак, — произнес он. — Не пора ли поменяться ролями? Дайте-ка и нам хоть пару минут поработать полицейскими.
Я взглянула на него. Господи, как вы и все ваше племя похожи на динозавров; мозгов с гулькин нос, никак не поймете, что уже наполовину вымерли. Ну же, ну, Ханна, чему тебя Фрэнк учил!
— Разумеется, — улыбнулась я. — Я к вашим услугам, констебль.
Они распределили роли быстро и ловко, значит, к парной охоте привычны. Для начала спросили о том, о чем и без того знали, чтоб просто удостовериться, что я приняла подачу, затем перешли к тому, что их интересовало по-настоящему.
— Так, значит, у вас есть одно из полученных ими анонимных писем?
Это была очередь Мередита, солировал он. Я кивнула. Он протянул руку. Я улыбнулась:
— Не здесь! При себе не держу. Оно у меня в бумагах.
Так. Не прошло и пяти минут, а я уже вру. Полицейские и частные сыщики — традиционная антипатия, никуда не денешься.
Он ощерился:
— Так, может, расскажете, что в нем?
Что рассказывать-то? Письмо в простом коричневом конверте, марка центрального лондонского почтового отделения, составлено из написанных от руки и вырезанных слов.
— Есть соображения насчет почерка?
— Угу, — сказала я. — Похоже, почерк Камю.
— Что-что?
— Это я так. Сорвалось. Нет, почерк незнакомый. — А письма, приходившие в оздоровительный центр?
— Я их не видела, но, судя по словам той девицы, стиль более или менее совпадает. Только там послания были печатные.
— Вы считаете, что между этими письмами есть связь?
Я медлила с ответом. Не ловушка ли этот вопрос?
— Я… да, я склонялась к такому выводу.
— А что это за девица, которая занималась вредительством?
— Лола Марш? Ну, на убийцу она, по-моему, не тянет, хотя данное событие возвращает ее в список подозрительных лиц.
— Оливия Марчант сказала, вы не знаете, где она? Я покачала головой;
— Никаких следов. Она вышла из такси у Редингского вокзала и растворилась в ночи. Если прочесать все крупные салоны красоты в стране, думаю, можно ее отыскать. Я такими возможностями не располагала.
Молодой с улыбкой спросил:
— Тогда, может, расскажете про досье пациентов Марчанта?
— Что рассказать?
— Нашли вы что-нибудь?
— И да, и нет. Сначала имелось примерно три десятка потенциальных подозреваемых. Я сократила список до десяти. С большинством либо виделась, либо говорила по телефону.
— И?..
— Картонного Мориса Марчанта в качестве объекта для пристрелки ни у кого из них не обнаружила.
— А остальные? — вполз в разговор Ролингс, учуяв поживу.
— Прошу — они ваши. Одна липосакция, пара случаев с отвисшими веками, уменьшение челюсти путем ринопластики.
— Как-как?
— Это когда у вас подбородок чересчур выпирает. Отрезают кусок и добавляют вам к носу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80