– Имя художника вам знакомо, Хорейс?– Вроде бы нет. По-моему, «мэллард» – это какая-то порода уток. И если я не ошибаюсь, так называлась модель паровоза.– Боюсь, нам придется побегать за этим паровозом.– Надеюсь, что нет.Мэлори отправился в свой кабинет и заглянул в «Оксфордский энциклопедический словарь». Словарь подтвердил, что «мэллард» – это порода уток. Кроме того, так называется фестиваль, который ежегодно 14 января отмечают в колледже «Всех душ» в Оксфорде. Художник с таким именем в словаре не значился.Тогда Мэлори послал за Фергюсом Хантли.– Хантли, меня интересует один художник. Его звали Мэллард. Выясните про него все, что удастся. Да, и еще свяжитесь с устроителями аукционов фирм «Кристи», «Сотби» и «Филипс». Мне нужны их каталоги.Хантли кивнул:– А вам что-нибудь известно об этом художнике?– Ничего, – сухо ответил Мэлори. – Может быть, это и не художник вовсе. Кто знает, вдруг это название картины.– Там что, утка изображена?– А почему бы и нет! Был такой художник Питер Скотт. Он только и делал, что уток писал.– Вы совершенно правы, сэр Хорейс.Хантли отправился на Сент-Джеймс-сквер, в Лондонскую городскую библиотеку. Однако, сколько он ни рылся в альбомах, художника по имени Мэллард обнаружить ему не удалось. В каталогах никаких картин, изображавших диких уток, которые выставлялись бы в скором времени на продажу, тоже не было.Хантли доложил о неудаче сэру Хорейсу Мэлори.– Никаких следов, увы.– Вот как? – задумчиво пробормотал Мэлори. Перед ним стоял почти опустевший стакан имбирного виски. – У меня есть знакомые в мире искусства?– Ну, я не знаю. У вас столько знакомых. Как знать, среди них вполне могут оказаться и люди, принадлежащие...Хантли споткнулся на полуслове и замолчал. Почему-то общество Мэлори всегда вызывало у него настоящий словесный понос.– Ах да, я же знаю одного историка искусства. Вы тоже знаете этого субъекта. Малосимпатичный тип. Предатель, да еще и педераст. Ну и сочетание!– Ах, вы имеете в виду этого! - воскликнул Хантли. Этого Мэлори обнаружил в клубе. Оба они состояли каждый в нескольких клубах, но лишь в одном их членство совпадало. Историк искусства получил известность не только как ученый, но и как изменник родины. Каким-то образом ему удалось избежать уголовного наказания, хотя, по глубокому убеждению Мэлори, этому субъекту самое место было в тюрьме. Пересекая просторное, обветшавшее помещение со сводчатыми потолками, потертыми кожаными креслами и изъеденными молью афганскими коврами, Мэлори размышлял о том, что среди его знакомых довольно много людей, которым самое место в тюрьме. Половину Сити запросто можно посадить за решетку. В конце концов и сам он, сэр Хорейс Мэлори, если как следует покопаться...Мэлори улыбнулся и сел рядом с этим. Когда возникала необходимость, старый банкир великолепно изображал выжившего из ума идиота.– Дружище, сколько лет, сколько зим! Господи Боже, какая встреча! Мы все стареем, не так ли?Историку искусства стукнуло почти восемьдесят. Он был весь скрючен от ревматизма, но пронзительные глазки смотрели настороженно.– Выпьете со мной виски? – стрекотал Мэлори. – Как это чудесно. Нет, насколько я помню, вы предпочитаете коньяк, не так ли? (Глазки смотрели на него холодно и внимательно, полускрытые морщинистыми веками.) Я бы и сам с удовольствием выпил рюмочку «бискита». Моя первая рюмочка сегодня, ха-ха!Мэлори пустился в рассуждения о том, кто из них двоих дольше состоит членом клуба. Вскоре стюард принес коньяк, и к тому времени изменник родины решил сменить гнев на милость и слегка подобрел. Тут-то Мэлори и задал свой вопрос:– Меня жена тут спросила про одного художника. Ей-богу, не знаю для чего – возможно, для кроссворда. Как только я вас увидел, сразу понял – вы в два счета решите задачку. Имя Мэллард вам что-нибудь говорит?Морщины на лице старой рептилии стали еще глубже – историк искусства заулыбался.– Никогда не слышал о художнике с таким именем.– Может быть, так называется картина?– Многие художники рисовали диких птиц. Никакой известной с таким названием я не знаю. Вы сказали «Мэллард»?– Да-да, Мэллард. – Мэлори хлебнул коньяку. – Все равно спасибо, дружище. Я так и скажу своей старушке.Мэлори встал и зашагал прочь, но историк окликнул его:– Постойте-ка, Мэлори.– Да?– Вы сказали «Мэллард»?– Ну да. А что?– "Мэллард" или «Мэллорд»?Мэлори задумался. В самом деле? Ведь Дайкстон писал от руки. Может быть, там было "о", а не "а"? Вполне возможно.– Может быть, и Мэллорд. А что, художник по имени Мэллорд есть?– В общем, да. Правда, это не фамилия. Во всяком случае, под этим именем художника вы не найдете. Это одно из его христианских имен.– Кто же это?Морщинистое лицо вновь залучилось улыбкой.– Полностью художника звали Джозеф Мэллорд Вильям, а фамилия...– А фамилия?– Тернер. Вы, конечно, слышали новость?Мэлори побледнел:– Какую новость?– Только что обнаружили неизвестную картину Тернера.– Не может быть. Когда?– Это часто случается. Тернер столько всего понаписал!– И что, дорогая картина? – спросил Мэлори, заранее зная ответ.– Но ведь это Тернер. У него, конечно, есть работы разной ценности, зависит от качества, размера, периода. Иногда можно купить небольшую работу за восемь или десять тысяч.Мэлори слегка расслабился.– Но новое открытие разрядом покрупнее. Во всяком случае, так мне рассказывали.– Ах вот как, – вежливо покивал Мэлори. – И что же вам рассказывали?Черепаший рот растянулся в улыбке – не то довольной, не то злорадной.– Я слышал, что это большая картина, принадлежащая к самому прославленному периоду в творчестве Тернера. Если это действительно так, то она стоит целое состояние!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89