Ей вдруг захотелось обнять его, захотелось сесть и поговорить с ним обо всем. Ей хотелось…
Голос леди Аррадейл врезался в ее мысли, как кинжал в шелк:
— А где же зеленые ветки?
Дженива растерянно оглянулась, голова ее кружилась, словно она слишком долго пробыла на солнце. У всех дам имелись корзины, а у всех мужчин — ножи.
Отчего-то у нее мелькнула смутная мысль, что вооруженные мужчины опасны, однако она не могла допустить, что опасность грозит Эшу. Если бы было возможно, она бы завернула его во фланель и никогда не позволила ему подвергать себя риску.
Боже, она сошла с ума!
Люди разбрелись по лесу, срезая длинные побеги плюща и ветки остролиста. Дженива делала то же самое, но чувствовала какую-то отрешенность, как будто ее лихорадило. Эш шутил, поддразнивал ее и флиртовал, словно находился среди друзей.
Всем хотелось поскорее добраться до омелы, но леди Аррадейл была неумолима, никакой омелы, пока повозка не заполнится.
— Вот теперь, — разрешила она, — мы можем пойти в сад. Раздались радостные крики, и кто-то запел песню об омеле:
Хей, хоу, за омелой Мы идем в зеленый лес…
— Будьте осторожны, — предупредил Эш, когда песня замолкла, — омела может погубить даже непобедимых героев.
Небольшими веселыми группами они выходили из леса. Вдалеке возвышался дом, и им предстояло обогнуть его, чтобы попасть в сад.
Дженива и Эш шли вместе с лордом Родгаром, Дамарис Миддлтон и не терявшим надежды лейтенантом Ормсби. Дженива снова оказалась между двумя маркизами. Расстроенное воображение по-прежнему возбуждало в ней предчувствие опасности, но она подумала, что, вероятно, причиной тому — сгущающиеся сумерки.
Небо потемнело, где-то за облаками садилось солнце. Похолодало, и промозглый воздух стал забираться в башмаки и под накидку.
А может, холодная дрожь пробегала по ее коже из-за замечания Эшарта о мертвых героях и тона, каким это было сказано?
— Потому что омела ядовита? — уточнила она. Ей ответил лорд Родгар:
— Потому что омела погубила Бальдура, а он был не просто героем, но и богом. Ты это имел в виду, не так ли, Эшарт?
— Именно это. Но можно сказать, что Бальдур погиб из-за поступков его матери.
Матери! Дженива поняла, что начался поединок.
— Каких поступков? — потребовала объяснений мисс Миддлтон, пристроившаяся к Эшарту с другой стороны.
— Сначала мать Бальдура просила богов позволить ей взять клятву со всех живых существ, что они не причинят ее сыну вреда.
— И что же в этом плохого? — удивилась Дженива. — Любая мать, если бы могла, сделала бы то же самое.
— Но мать Бальдура пренебрегла омелой, ибо считала, что та слишком слаба, чтобы быть опасной. Типичная женская глупость.
— При этом вечерами боги от безделья развлекались тем, что пытались убить его. Типичная мужская глупость.
— И что же случилось потом? — спросила Дженива, стараясь понять, какая скрытая опасность таилась в этом разговоре.
— Представьте, пожалуйста, — громко сказал Родгар, словно стараясь заинтересовать рассказом окружающих, — ночь в Асгарде, замке богов. Льется рекой медовый напиток, и веселье разгорается. Не найдя ничего лучшего, боги пускают стрелы в счастливчика и даже колют его острыми кинжалами.
Эш рассмеялся:
— Как это напоминает королевский двор в Сент-Джеймсе!
— Пожалуйста, помолчи! — Дженива заметила, как у Родгара дрогнули губы. — Бальдур не испытывает боли…
— Могу я высказать свои сомнения?
— …пока Локи, завидуя счастью Бальдура… Локи! Дженива чуть не вскрикнула.
— Счастье, заметьте, — вставил Эш, — это подвергаться постоянным нападениям. Как же это похоже на жизнь фаворита при дворе.
— Счастливчики должны все время быть начеку, — согласился Родгар. — Бальдур не обладал интуицией, и послушайте, что из этого вышло. Локи, думаю, вы помните Локи, единственным смыслом существования которого было затевать ссоры…
— Мы без труда узнаем в нем такого типа людей.
— Никаких имен, кузен.
У Дженивы кружилась голова.
— Локи срезал ветку омелы и сделал из нее копье. Хотел ли он убить, или это было всего лишь озорство?
— Но, — перебила его Дженива, — из омелы нельзя сделать копье, ведь это лиана…
— Железная логика. — Эш усмехнулся. — Это происходило еще до нашей эры, до рождения Христа. В одной истории говорится, что крест был сделан из дерева омелы, потом ее прокляли, и она стала такой, как сейчас, слабой и живущей только тем, что высасывает сок из других деревьев.
— В таком случае мать Бальдура не могла не знать об этом.
— Увы, смысл этой истории не подчиняется логике Дженива.
Она затеяла спор, потому что чувствовала, приближается нечто неприятное, но в конце концов ей пришлось заставить себя замолчать.
— Локи сделал копье, — продолжал Родгар, — но не воспользовался им сам, а уговорил метнуть его слепого брата Бальдура, Ходура, убедив его, что Бальдур хочет, чтобы он принял участие в игре. Затем Локи направил его руку. Бальдур умер, и все боги рыдали так, что слезы лились на их мед.
— Но в общем-то, как мы понимаем, несчастье произошло только из-за их собственной глупости.
— Кто в этом сомневается? — Лорд Родгар усмехнулся. — А они набросились на Локи.
— Это была его вина, — заметила Дженива.
— Иногда поступок имеет глубокие корни, мисс Смит, и нанесший последний удар оказывается не единственным виновником. Что касается Локи, боги поймали его, навеки заковали в цепи, а над его головой посадили змея, чей жгучий яд непрестанно капает на его лицо. Никто не бывает так жесток, как те, кого тяготит чувство вины.
Вины? Чьей вины? Матери Родгара? Его отца? В этом древнем мифе скрывалось что-то еще.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91