— спросила она чуть слышно.
Александр наклонился, положив руки на колени.
— Мы были женаты семь лет. Когда мы жили в Италии, у нее было два выкидыша, все это сопровождалось ужасной болью. Вскоре после того, как мы приехали сюда, Анна-Мария стала свидетелем очень тяжелых родов. Рожала одна служанка. Ребенок родился мертвым, умерла и мать. После этого Анна-Мария никогда даже не заводила разговора о детях. Она попросила меня перенести свои вещи в соседнюю спальню, что я и сделал. Это было за восемнадцать месяцев до ее смерти.
— И только поэтому вы думаете, что убили ее? Из-за того, что она умерла при родах?
Александр поднял голову и посмотрел на голубое небо над головой.
— О Боже, конечно же, нет. Дело не только в этом.
— Что же случилось?
— Она абсолютно не заботилась о себе. Она не хотела ребенка, и даже не хотела смириться с тем фактом, что была беременна. Ей нравилась винодельня, и она всегда помогала делать вино. Но после того как она забеременела, я запретил ей работать там, но она отказалась бросать это занятие. Мы часто ссорились из-за этого.
Александр обхватил руками голову, все еще не решаясь взглянуть на Тесс.
— Однажды, когда Анна-Мария была уже на седьмом месяце, я обнаружил ее, поднимающуюся по лестнице из винных погребов. Я заметил, что она шла спотыкаясь. Меня охватила ярость, мне все это уже надоело, и я приказал ей немедленно выйти из винодельни. Она же ответила, что я не имею права приказывать ей.
Александр говорил торопливо, слова буквально вылетали из него. А Тесс слушала и вспоминала все случаи, когда он не позволял ей много работать, вспоминала, какое бешенство охватило его тогда, в саду. И теперь она поняла, чего он так боялся.
Александр продолжил:
— Мы стояли на лестнице и кричали друг на друга. Мы оба говорили друг другу ужасные вещи. Я сказал ей, что не допущу, чтобы она подвергала риску моего ребенка. Она же твердила, что никогда и не хотела иметь ребенка. Я сказал ей, что кошка — лучшая мать, чем она. Она же упрекала меня в том, что я люблю ребенка больше, чем ее, и что забочусь я тоже только о ребенке. Я же спросил ее — почему, если она так ненавидит этого ребенка, она не попросила Бабетту помочь ей избавиться от него. Она ответила… — Голос Александра дрогнул. — Она ответила, что обращалась за этим к Бабетте, но та ей отказала.
Тесс ощутила внезапную слабость. Она смотрела на склоненную от груза страданий темноволосую голову Александра и чувствовала, что сердце ее разрывается от боли и жалости.
— Так, что же случилось? — задыхаясь спросила она.
— Я был так взбешен, что хотел ударить ее. Но Господь помог мне, и я не сделал этого. — Он поднял голову и посмотрел прямо перед собой, как будто все это происходило сейчас перед его глазами.
— Она вынуждала меня сделать это. Я схватил ее за руки, принялся трясти ее. Она назвала меня свиньей. Я же назвал ее трусихой, и она…
— Что?
— Она вырвалась от меня. Мы стояли на лестнице. Я был так взбешен, что не мог даже подумать… Я видел, как она упала… но не мог удержать ее. Она падала вниз, ударяясь о каждую ступеньку. Через три дня Анны-Марии не стало. И ребенок тоже умер. Во всем виноват только я.
Последовало долгое молчание. И потом Александр сказал:
— Теперь вы понимаете, почему вам лучше всего уехать отсюда.
Тесс поднялась и стала перед ним, ожидая, что он поднимет голову и взглянет на нее. Она опустилась на колени и взяла лицо Александра в свои руки.
— Все, что я понимаю, — прошептала она, — это то, что я понимала давно. Я люблю вас.
Голова его судорожно дернулась, он отодвинулся от девушки.
— Нет, — пробормотал Александр. — Вы не можете. Вы должны уехать с Генри и Жанеттой. Это будет лучше всего.
И он поднялся, чтобы уйти. Тесс поднялась на ноги и крикнула ему вдогонку.
— Я никуда не поеду.
Услышав слова девушки, Александр остановился, но только на мгновение.
Тесс смотрела, как фигура Александра скрывается за кустарником.
— Я никуда не уеду, Александр, — прошептала она.
Александр шел, не обращая внимания, куда он идет.
Она не может любить его. Разве она не слышала, что он сказал ей? Разве не поняла, что он не сможет быть хорошим мужем и отцом?
Александр остановился, как вкопанный, поняв, наконец, что идет по тропинке, по которой не ходил уже три года. Ноги сами привели его к тому месту, к которому он дал клятву, никогда больше не подходить. Он оказался среди виноградников.
Сейчас, когда Александр уже стоял здесь, его охватило неотступное желание идти дальше. Он пошел и вскоре подошел к винодельне. Здесь он неуверенно остановился, почти со страхом глядя на эти каменные здания. Когда Александр решился-таки подойти к первому зданию, сердце его бешено колотилось. Повернув дверную ручку, он почувствовал, что рука его стала липкой от пота. Александр толкнул дверь, и она с громким скрипом открылась.
Мимо него прошмыгнула крыса. Александр медленно шел между рядов огромных пустых бочек к противоположному концу большой мрачной комнаты без окон, и лицо его то и дело щекотали многочисленные паутины, оплетшие все вокруг. Он задумчиво посмотрел на каменные ступеньки, ведущие вниз, в винный погреб. Свет, падавший через открытую дверь здания, не нарушал кромешной тьмы погреба, где прятались отголоски прошлого.
Александр вспомнил вдруг свои слова.
— КОШКА — ЛУЧШАЯ МАТЬ, ЧЕМ ТЫ! ТЫ, НИ ЧЕРТА НЕ ЗАБОТИШЬСЯ ОБ ЭТОМ РЕБЕНКЕ!
И словно услышал голос Анны-Марии.
— РЕБЕНОК, РЕБЕНОК. ТЫ БЕСПОКОИШЬСЯ ТОЛЬКО О НЕМ. Я НЕНАВИЖУ ЭТОГО РЕБЕНКА! СЛЫШИШЬ? Я НЕНАВИЖУ ЕГО, НЕНАВИЖУ, НЕНАВИЖУ!
Александр закрыл глаза, глубоко дыша. Он вдыхал запах пыли и воспоминаний из прошлого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121