— Что ты здесь делаешь, черт возьми? — возмущенно спросил он, взяв жену за руку.
Сабрина ответила ему сияющей улыбкой. Из-за стола за ними неотрывно наблюдали Дэвид и Шона, Ястреб и Скайлар, все Мак-Гиннисы и даже добрый лекарь Мак-Грегор.
— Я прекрасно себя чувствую.
— Но послушай, Сабрина… — запротестовала было Скайлар.
Сабрина быстро перебила сестру:
— Все хорошо, честное слово. Мне приходилось читать о том, как служанки и рабыни сразу после родов возвращаются к работе на кухне, у корыта или на хлопковом поле. Конечно, я рада, что мне не придется собирать хлопок, но я вполне здорова, чтобы поужинать вместе со всеми.
— Сабрина, работать в поле тебе никогда не придется, — напомнил ей Слоан.
— Но я и вправду чувствую себя прекрасно и хочу побыть с друзьями.
Слоан оглянулся на Мак-Грегора, и тот виновато пожал плечами. Только он мог определить, сколько времени потребуется Сабрине, чтобы поправиться.
— Пожалуй, посидеть вместе со всеми за столом она в состоянии, — пробормотал Джеймс.
— Сабрина, ты же не рабыня, — возразила Скайлар.
— Мы американки, Скайлар, — с грустной полуулыбкой отозвалась Сабрина. — Бог создал всех людей равными, а в нашей стране совсем недавно завершилась война за свободу всех людей.
— Да, как человеческие существа мы все одинаковы, — подтвердила Скайлар, — но сложением ты отличаешься от какой-нибудь работницы!
Слоан вдруг поймал себя на том, что не верит ни единому слову Сабрины.
Стало быть, все люди равны… Все, кроме индейцев.
— Я не прочь занять свое место за столом, — мило произнесла Сабрина, взглянув на Слоана.
Тот медлил, по-прежнему убежденный, что ее место в постели.
Сабрина понизила голос, чтобы слышал только Слоан:
— Пожалуйста, Слоан, пропусти меня. Я не вынесу больше ни единой минуты в одиночестве.
— Ты выбьешься из сил, — раздраженно возразил он, досадуя прежде всего на самого себя. Весь вчерашний день Сабрина была бледна как полотно: ему следовало понять, что ей нездоровится. Такую бледность не могло вызвать отвращение к нему.
— Слоан, я больше не в силах сидеть в одиночестве, — настаивала она.
Сдавшись, Слоан подвел ее к столу и усадил рядом с собой. Майер тут же подошел, чтобы наполнить вином бокал Сабрины, но прежде взглянул на Мак-Грегора, и тот еле заметно кивнул. Блюда с мясом, хлебом и знаменитым овощным рагу Энн-Мэри обходили вокруг стола, над которым раздавались лишь замечания вроде «будьте любезны, передайте мне хлеб» или «благодарю».
Сабрина рассеянно гоняла еду по тарелке; ей удалось проглотить всего несколько кусочков. Она пригубила вино. К облегчению Слоана, кровь понемногу стала приливать к ее щекам.
Но, сделав очередной глоток, Сабрина неловко улыбнулась, заметив, что все вокруг встревожено наблюдают за ней.
— Прошу вас, не обращайте на меня внимания! — смущенно пробормотала она. — Я не стала бы спускаться, если бы знала, что испорчу вам вечер.
— Ты ничего не испортила, — поспешила заверить Шона, — просто все мы обеспокоены, и не без причины… — Она умолкла и откашлялась. — Слоан, не опасно ли путешествовать в такое время года? — вежливо спросила она.
— На крепком судне с опытным капитаном плавание будет нелегким, но достаточно безопасным. К тому же медлить нельзя: мой отпуск заканчивается.
— Разве нельзя его продлить? — вмешалась Скайлар.
— Скайлар, Слоан знает, что делать, — вступил в разговор Ястреб. — В армии положено возвращаться из отпуска вовремя, иначе будешь объявлен дезертиром, а дезертиров расстреливают.
— Да, но… — перебила было Сабрина, но замолчала.
— Что «но»? — спросил Слоан. Сабрина уставилась в свою тарелку.
— Ничего.
Но Слоан не удовлетворился таким ответом.
— Что ты хотела сказать, дорогая? — допытывался он. Сабрина подняла голову:
— Ястреб сказал, что в армии расстреливают дезертиров. Но кроме того, солдаты стреляют в индейцев, верно? Вот я и хотела сказать, похоже, на Западе солдаты только тем и занимаются, что убивают индейцев. Когда-нибудь кто-нибудь из них может перепутать…
Она осеклась. Слоан откинулся на спинку стула. В зале воцарилось молчание. Слоан подумал, что виноват сам: незачем было добиваться ответа. Впрочем, со стороны Сабрины было вполне естественно гадать, кому принадлежит его сердце.
Особенно потому, что пока Слоан и сам этого не знал.
Он понемногу узнавал Сабрину. Когда ее загоняли в угол, она не сдавалась, а боролась. Именно эта ее способность восхищала Слоана. Сабрина умела превращаться из кошечки в тигрицу.
Вот и сейчас, загнанная в угол его настойчивыми расспросами, жена стала маленькой тигрицей, только что лишившейся детеныша. Слоан в очередной раз подумал о том, что сейчас Сабрине следовало бы лежать в постели: она бледна, как призрак.
Да поможет ему Бог сохранить сдержанность!
Но Слоан и не надеялся, что его мольбы будут услышаны.
Он улыбнулся:
— Пожалуйста, выскажись яснее, объясни, к чему ты клонишь.
— Мои слова предельно ясны.
— Нет, ты подразумевала нечто большее. Прошу же, объяснись.
Сабрина смотрела на него во все глаза. Ее щеки раскраснелись, голос звучал смущенно.
— По-моему, ты оказался в затруднительном положении, — сказала она. — Ястребу приходится нелегко, но тебе, Слоан, может быть в сто раз тяжелее! Вообрази, ты будешь служить в кавалерии, бок о бок с теми самыми людьми, которых индейцы обвиняют в истреблении целых племен. Чью же сторону примешь ты? До сих пор ты ограничивался разговорами — и с белыми, и с сиу. И те и другие прислушивались к твоему мнению, а ты пытался объяснить, что одна сторона хочет втолковать другой. Но что будет, когда разговорам придет конец?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105