И если западные города пошлют помощь, форканцы смогут перехватить ее. Или они просто двинутся дальше, сжигая все на своем пути. И еще, – добавил он, – люди чувствуют себя очень неуютно, когда их окружают, а Занадон, можно считать, уже окружен.
– Ты считаешь, что военачальник должен действовать, и действовать быстро?
Ториан снова издал свой львиный рык, но теперь это был довольный лев.
– Он не может действовать, пока не начнет действовать Нагьяк. Они ведь не могут выступать без Балора. Я вот все думаю, уж не поднял ли жрец цену?
Мы покинули причитающую толпу и пошли на запад, стараясь держаться параллельно стене. Мы оба знали, куда идем, так что не заговаривали об этом.
– Мне нравится, как Балор смотрит на нас теперь, – заметил я. – Взгляд его значительно дружелюбнее, чем поначалу. Мне кажется, он одобряет то, что мы делаем.
Ториан улыбнулся мне щербатым ртом, но продолжал идти молча.
– Вот только Майана… – вздохнул я. – Ладно, в конце концов мы ведь вламываемся в ее храм. Какая женщина обрадуется мужчине, ведущему себя подобным образом? Или доверится ему, если быть точным. Ты не согласен?
Ториан буркнул что-то невнятное.
– Тебе не кажется, что Обелиск – не совсем обычное имя для царевича? – поинтересовался я.
– Я не знаю царевича с таким именем, хотя оно нередко встречается среди воинов.
– Ну да, наверное. В свое время я знал многих воинов, но ни одного Обелиска.
– Если оно кажется тебе необычным, значит, так оно и есть, мой неразговорчивый друг.
– Ты что, ощущаешь себя мужественнее, подшучивая надо мной?
Он дернулся, будто я воткнул в него иглу.
– Мне приходится проявлять нечеловеческую выдержку, чтобы удерживать свои руки подальше от твоего горла. Ты хуже назойливой мухи! Ты не закрываешь рта и вынюхиваешь все, как собака-крысолов. Пообещай мне, что помолчишь пятнадцать минут, и я объясню тебе все про Обелиска.
– Десять.
Ториан застонал:
– Ладно, не будем торговаться. Так слушай. В Полрейне заведено, что молодой воин, достигший совершеннолетия, берет себе настоящее имя и приносит обет Штаху, которого ты зовешь Балором…
– Я предпочитаю звать его Кразатом. Балором он зовется здесь… Извини. Продолжай, пожалуйста.
– Грр! Обретение имени – самое торжественное событие в жизни мужчины. Он вспоминает подвиги великих героев прошлого, которых выбирает образцами для подражания – их так и называют: «образцы», – и разыгрывает их с помощью трех своих лучших друзей. Для всех для них это очень важный ритуал. Очень часто все четверо дают клятву друг другу и становятся друзьями по имени, группой посвященных… Впрочем, тебе незачем знать все это.
Он помолчал, вспоминая. Несмотря на свой исполинский рост, Ториан шагал с парадной выправкой солдата. Я подумал, испытывает ли он мою способность молчать, или просто вспоминает свою юность и погибших друзей. Когда он заговорил снова, голос его сделался жестче.
– Его новое имя выбирается ему тремя друзьями, и ни он сам, ни кто-либо другой не может вмешиваться в это. Никто! Даже король не имеет права участвовать в выборе имен для своих сыновей. Часто выбранное таким образом имя повторяет имя одного из образцов для подражания. Имя Обелиск известно уже много веков, так что и раньше были Обелиски, достойные подражания. Но примерно пятнадцать лет назад некто Феотин Обелиск возглавил набег на Девичий перевал и вернулся с несметными стадами. Таких трофеев не видели уже несколько поколений. И после этого многим юношам друзья давали имя Обелиск и плакали от гордости. Теперь ясно?
– Не совсем, – весело признался я.
– Уфф! Конечно, часто имя мужчины остается тем же, что в детстве, или это имя его деда, или просто кличка, или имя кого-то из богов. Но если его друзья решат, что имя Обелиск подходит ему более всего, он останется Обелиском до смертного часа и будет гордиться этим. Я знал Богоподобного и Кровососа. У меня был добрый друг по имени Торопыжка. Это было его подлинное имя, и боги могли только пожалеть того, кто посмел бы смеяться над этим, ибо он сразу же приобрел бы четверых смертных врагов. Понял?
– Это объясняет некоторые истории, что я собрал в…
– Арргх! – зарычал он. – Ты треплешься как баба и меня заражаешь этим. Будь мужчиной, помолчи немного!
Я понял, что лекция закончилась, и переключился на другие мысли, когда он заговорил снова, совсем тихо:
– И если они дают своему другу очень странное имя, они оказывают ему очень большую честь. Тебе понятно это, Коротышка?
– Нет. – В самом деле рядом с ним я казался просто коротышкой!
– Конечно, это проявление дружеских чувств, но прежде всего это показывает то, что они верят: у него хватит сил нести нелегкое бремя. Такие имена называют «именами-рогами». У меня был брат по имени Веснушки, – гордо сказал он, сделав еще несколько шагов. Дальше он шел молча, глядя прямо перед собой. Ветер сушил слезы на его щеках.

Мы стояли на западной стене, и половина мира раскинулась перед нами. По обе стороны от нас по стене разгуливали дозорные, но, если не считать их, мы были одни, ибо наблюдавшие за форканцами горожане сюда еще не добрались. Стены Занадона достаточно широки, чтобы на них могли разминуться две колесницы. В одних местах они возвышаются над землей, в других их вершина со стороны города находится почти на уровне земли, и это как раз было одно из таких мест. Я сориентировался по плечу Майаны и нашел дерево с желтыми цветами.
– Вот та дорога, о которой я говорил, – сказал я. – Я должен тебе признаться, Ториан: я видел это место во сне.
– Я тоже, – буркнул он, опершись на парапет и глядя на далекое марево и белые облачка над горизонтом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93