— Не обращайте на ее слова никакого внимания. Я всегда так делаю, и мы прекрасно ладим.
Викарий отвечал лорду Брэндрейту легким поклоном. Он был рад, что его руки оставались скрещенными на груди. Никто не мог заметить, как напряжены его пальцы. Одну руку он даже сжал в кулак. Леди Эль просила его навещать ее прелестную внучатую племянницу, и он, естественно, согласился, считая это своим долгом перед его покровительницей. Но он был отнюдь не в восторге, отвлекаясь от своих обязанностей в приходе. Являться в Флитвик-Лодж, чтобы ублажать мисс Аннабеллу Стэйпл, было пустой потерей времени. В особенности учитывая то, что среди всех тех, кому он был обязан оказывать внимание, он считал ее наименее достойной. За всю свою жизнь мистер Шелфорд не встречал более легкомысленной, тщеславной, бесполезной особы. По его мнению, Аннабелла воплощала худшие черты своего поколения. Никогда, наверное, в Англии не рождалось более пустой, никчемной девицы.
Но, что хуже всего, у нее был довольно острый ум, который викарий поначалу пытался направить и развить. Но трактат Свифта «О хороших манерах и воспитании», так же как и многочисленные труды Ханны Мор, которые он преподнес ей на ее последний день рождения, не оказали никакого действия. Она отнеслась к ним с крайним презрением. Теперь мистер Шелфорд был убежден, что дело безнадежно, и не задержался бы в гостиной, если бы только было можно удалиться, не нарушая приличий. Он просидел совсем недолго, когда Аннабелла, вдруг вскочив со своего трона у камина, спросила, не желают ли джентльмены послушать ее игру. Опять-таки из приличия нельзя было ответить иначе как: «Ну конечно!» «С удовольствием, Белла!» — воскликнул Брэндрейт. Элленби зашел еще дальше: «Услышать ваше исполнение — все равно что наслаждаться игрой ангелов на их небесных арфах».
«Это уж слишком», — подумал Брэндрейт. Он с трудом воздержался от какого-нибудь саркастического замечания по этому поводу. Но если Элленби вел себя глупо, то Аннабела выглядела полной дурочкой, поощряя его.
Глядя на Элленби, запевшего «Когда нам вздох колышет грудь» на манер воющей на луну собаки, маркиз от души потешался. Элленби даже удивился, что маркиз немедленно не разразился убийственными шутками и выдержал его своеобразное исполнение относительно спокойно.
Брэндрейт представлялся викарию загадкой. Он был знаком с маркизом уже несколько лет, с тех пор как получил местный приход. Они не были друзьями. По правде говоря, они частенько раздражали друг друга. Мистер Шелфорд не одобрял привычки маркиза, точно так же, как Эвелина не одобряла его времяпрепровождения. В свою очередь, викарий подозревал, что и маркиз не в восторге от его собственного образа жизни. Впрочем, викарий мало интересовался мнением Брэндрейта, но инстинктивно догадывался, что его милость считает его занудой. Подозрения подтвердились, когда маркиз был так явно поражен вызовом на состязание.
Условия их жизни, конечно, разнились колоссально. У Шелфорда не было ни пенса за душой, кроме мизерного дохода от должности викария. Брэндрейт, напротив, был богат, как Крез.
Судьба Шелфорда была, может быть, и печальна, но довольно обычна для своего времени. Третий сын из семи не интересовался юридической карьерой, а еще меньше торговлей. Шелфорд избрал — как это часто делали молодые люди со связями, но без состояния — церковь. Выбор был сделан не по любви, но он исполнял свои обязанности, как ему казалось, с подобающей серьезностью и уважением, что не всегда имело место в подобных случаях.
Его первой любовью была армия. Но отсутствие средств на покупку чина вынудило его оставить эту мечту и спрятать ее в самый дальний уголок сознания. Он никогда не говорил об этом и редко думал. Не так давно, однако, он открылся Эвелине, прося ее никому не говорить об этом. Он был уверен, что тайна, доверенная ей, сохранится. В Эвелине было что-то, располагающее к откровенности. Шелфорд подумывал просить ее руки. Он не был в нее влюблен, но они были так схожи по складу ума и темпераменту — и так привычны к бедности. Право, она стала бы ему превосходной женой. Эвелина сама была бы рада иметь свой дом и детей, на что у нее было мало надежды, учитывая ее равнодушие к сердечным делам и полное отсутствие состояния.
Что касается Элленби, этот шут не заслуживал особого внимания. Вынув из кармана часы и щелкнув крышкой, Брэндрейт убедился, что провел в гостиной уже полчаса, и решил удалиться, как только Элленби прекратит свои завывания.
Завывания прекратились довольно внезапно, потому что Аннабелла бросила играть и вскрикнула:
— Эвелина! Куда же ты исчезла? Я думала, что ты идешь за мной, но, когда я обернулась, чтобы сказать: «Ну не чудесно ли, что Элленби и Шелфорд заглянули к нам!» — тебя уже не было видно. Но чему ты улыбаешься?
Шелфорд отметил, что улыбка у нее была очень обаятельная. Она стала еще более ласковой и теплой, когда, приоткрыв пошире дверь.
Эвелина сказала:
— Позвольте мне представить вам мою новую знакомую, мисс… Бабочку! Она заблудилась, но я обещала, что мы поможем ей вернуться домой.
Шелфорд широко раскрыл рот от изумления, а Аннабелла пробормотала:
— О боже мой, да она тоже помешалась, совсем как леди Эль!
Викарий не мог в толк взять, что она имела в виду. Мисс Бабочка! Она, вероятно, пошутила. Он увидел, как Эвелина повернулась, чтобы сказать кому-то несколько ободряющих слов. Услышала, как она произнесла, смеясь:
— Вы говорите, что они вас не видят? Уже не заявите ли вы мне сейчас, что вы вообще невидимы?
14
— Вот именно, — отвечала Бабочка, нервно покусывая губы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75