Хочешь фотокарточку покажу? - Она достала из сумочки бумажник. На фотографии были сняты две маленькие светлые девчушки. - Это Машенька и Настенька.
Ее светлые глаза неожиданно потеплели, она вздохнула и стала рассказывать о том, что работает врачом в заводской поликлинике, показала карточку, где значилась ее должность, фамилия.
- Нам уже четыре месяца не платят. После работы сюда, на вторую смену. Мама сначала не знала. А потом, когда догадалась... Плакала всю ночь... Но потом поняла меня. А что делать? Она тоже сидит без денег.
Все было очень достоверно. Может, у нее, как у начинающей, была своя философия доверия, чтобы клиент почувствовал душевный комфорт?
Потом она, округлив глаза, рассказала про маньяка-людоеда, который водился как раз в этом районе. По ее словам, такие уроды рождались из-за критической экологии в Новокузнецке. И муж ее был чокнутым - пырнул ножом милиционера: посадили его на два года.
- Дурной был. Представляешь, даже поср... ходил с ножом. Доигрался. Теперь одна с двумя детьми. Ношу ему передачки.
- Будешь ждать его?
- Конечно!
- А он не знает, чем ты занимаешься?
- Нет, ты что, сразу убьет!
- А ведь может узнать.
- Не узнает...
Она облокотилась на стол, подперев ладонью щеку, тонкая сигаретка между пальчиками, сизый дымок.
- Ас кавказцами тоже приходится?
- Нет, ты что! Они жестокие. Нам и русских хватает. Здесь, в гостинице, в основном москвичи. Мы можем всегда отказаться, никто не заставляет. И завязать можешь в любой момент. Никто слова не скажет и препятствовать, чтобы там угрожали... А у тебя такая же ямочка на щеке, как и у меня, - вдруг весело заметила она. - Посмотри. А ты точно не женат?
- Точно.
- А у меня сейчас три знакомых, постоянные, уже как родные. Почти как мужья. Я с ними даже не предохраняюсь.
Я понял, что так мужиков притягивало к ней. Она была добросовестной и честной проституткой. Что называется, работала с душой. Впрочем, всему миру известно, что наши проститутки - самые душевные в мире.
Она предложила пойти в душ, напомнив, что скоро за ней придут. Я взял ее за локоть, но она поучительно сказала, что раздеваться надо всегда в комнате и аккуратно вешать одежду, чтобы не помялась. Я подчинился. Оля неторопливо разделась, оставшись в одних трусиках, прошла в душ. Я последовал за ней, сняв все до нитки.
- У тебя такая большая грудь - накачанная?
- Да нет, все говорят, накачанная... У меня мастит!
- Извини.
Это была последняя моя умиротворенная фраза. В дверь забарабанили.
- У меня еще двадцать минут! - крикнул я.
- Открой, разберемся! - раздалось с той стороны.
Чертыхаясь, обвязался полотенцем, провернул ключ - и тут же я отлетел в сторону, потеряв полотенце. Трое-четверо-пятеро с пистолетами, в черных масках, ввалились в номер. В первое мгновение подумал, что пришла кончать нас киллерская бригада, но это были наши. Знакомый до боли почерк. Меня распластали на стене, в спине - пистолет "Макарова". Мерзлая сталь.
- Ничего себе! - сказал я ближайшему человеку лет сорока пяти с усами песняра Мулявина. Одинединственный был без маски.
- А ты как думал? - не поскупился он на ответ, листая мой паспорт. Явно фальшивый!
- Не бери на понт! - отреагировал я.
Какой черт прислал сюда этих головорезов!
В соседней комнате кряхтел распластанный камбалой Эдик. Олька забилась под простыню и повизгивала. Ей вторила Ленка. Бойцы с любопытством поглядывали на них из своих жутких прорезей.
- Это вот такая ваша милицейская крыша? - спросил я Олю.
Меня двинули пистолетом между лопаток:
- Заткнись. - И тут же официально спросили: - Цель вашего визита в Новокузнецк?
- Деловой визит. А вы точно из милиции?
- Одевайтесь все. И проститутки тоже.
Из соседней комнаты донеслось:
- Гражданин Петрик Эдуард Васильевич?
- Да.
- Вы подозреваетесь в совершении тяжкого преступления.
"Мулявин" спросил:
- Кем вы приходитесь гражданину Петрику?
- Да никем. Он просто сосед по номеру...
- Разберемся! Вы временно задерживаетесь до выяснения личности.
Я пожал плечами:
- А какое вы имеете право?
Мулявин посмотрел на меня "желтым" взглядом - взгляд не спавшего сутки человека, буркнул:
- Имею - по Указу Президента до тридцати суток. Так что помолчи.
Я это, конечно, и без него знал.
Девчонок увели. А нас сцепили попарно наручниками с битюгами в масках и повели по коридору.
Позеленевшая от страха дежурная проводила нас парализованным взглядом. Сейчас она не была похожа на доцента...
Мое внедрение в преступные кланы сорвалось самым нелепым и немыслимым образом. Все задание летело в тартарары. Ну кто мог предположить, что провал может случиться с самой неожиданной стороны? Через три дня меня освободили, проверив мои данные. О своем задании я, конечно, не распространялся. С первого же телефонного автомата позвонил в Москву: сначала бандитскому начальству, потом - милицейскому. И те и другие, как сговорились: немедленно возвращайся! И это было правильным: после задержания логичней всего заметать следы. Никого из той гостиничной компании я больше не встречал, да и не искал. Эдик вскоре надолго сел за мошенничество. Ну а девчонки, наверное, по-прежнему зарабатывают на ниве проституции. Пока не накопят нужную сумму. А это, как и вовремя остановиться, - самое трудное.
МАЛОЛЕТКИ НА ПАНЕЛИ
Проституция стала привычной. Но к чему никогда нельзя привыкнуть и тем более оправдать - к детской и подростковой проституции. Для борьбы с ней наше государство ничего, кроме приемниковраспределителей, детских домов, воспитательно-трудовых колоний и кожвендиспансеров, предоставить не может.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129