Это была та испуганная и беспомощная девушка, с которой вы забавлялись две ночи назад, та самая, которую для вас привязали к постели веревками. Я вижу, вы вспомнили.
— Проститутка!
— Да, проститутка, — голос южанина похрустывал столь же опасно, как тонкий лед.
Кенвика засмеялся:
— Вы должно быть, шутите! Вы пришли защитить честь одной из шлюх Перл? Это был, конечно, прелестный, лакомый кусочек, очень вкусный, но едва ли ради этого стоит драться. В конце концов, ее цена…
Внезапный огонь в глазах Хэмптона заставил ею оборвать фразу. О Боже, подумал Кенвик, этот человек не в своем уме!
— Эта девушка не была проституткой. Наверняка даже такое животное, как вы, должны были заметить ее благородное происхождение. Вы полагаете, что подобная нежная и гладкая кожа могла оказаться родом из трущоб? Она дочь богатого бостонца, жившая в холе и неге и никогда не знавшая страданий и боли, пока… — он остановился, чтобы не дать голосу задрожать от волнения, но справившись с собой, продолжил: — К ней никогда не прикасались ничьи мужские руки, кроме моих, и то недолгое время, и Господь знает, что я никогда не дотрагивался до нее с грязными и мерзкими намерениями, как вы.
— Ваша жена? — Кенвик выглядел испуганным. Я понятия не имел обо всем этом!
— Разумеется! Вы полагали, что не найдется человека, готового отомстить вам за боль, причиненную той девушке! Вы хорошо знаете, и все знают, что многие из девушек борделя находятся там не по своей воле. Разве Перл не просила вас проучить непокорную девушку? Разве вам не ясно было, что она вас не хотела? И все же вы насильно обладали ею, причем гнуснейшим образом, причиняя ей боль. Я требую дуэли, сэр.
— В самом деле? Но джентльмен не дерется на дуэли с мужланом!
— Черт побери, только лишь потому, что вы так называемый «джентльмен», я предлагаю вам дуэль, а не убиваю вас тут же на месте, как я это сделал с другим человеком, издевавшимся над ней. Однако, если вы не примете мой вызов, я буду вынужден прикончить вас без дуэли.
— Мой секундант свяжется с вашим, — церемонно произнес лорд.
— Хорошо. Мичман Фортнер с моего корабля «Сюзан Харпер» флота Конфедерации будет моим секундантом, — Хэмптон зашагал было к двери, но по вернулся, чтобы улыбнуться: — Если вам от этого станет легче, то знайте, вы не будете завтра убиты человеком низкого происхождения. Моя бабушка ведет свой род от сосланного от двора Карла Первого вельможи.
Он коротко поклонился и вышел.
* * *
Кетрин проснулась, и ее голова была теперь гораздо более ясной, чем прежде. Мэттью! Она села. Его не было рядом. На миг ее охватил жестокий страх, и ее сердце бешено забилось, но она заставила себя успокоиться. Разве это не знакомая ей каюта Мэттью? Она открыла глаза. Ее истерзанные ум и тело никак не могли осознать, что теперь все опасности позади.
Воспоминания о прошедших днях, некоторые — глубоко впечатавшиеся в память, некоторые — к счастью, туманные, наполнили ее, и Кетрин стало дурно. На теле оставалось ощущение грязи. О, Мэттью! Она рассказала ему все. Или это был сон? Она не могла сказать с уверенностью. Кетрин боялась, что все-таки рассказала ему… И он теперь, должно быть, полон отвращения к ней! О, нет! Мэттью понял бы ее! Он не стал бы думать, что она развратна, он ее знал.
Дверь открылась, и она подняла голову. Ее сердце забилось в страхе и надежде. Это был Мэттью, такой стройный, сильный и красивый, что у нее на глаза навернулись слезы. Она отвернулась, не в состоянии встретить его взгляд, ненавидя себя, свое собственное нечистое, оскверненное тело. Они испачкали ее, на ней осталось ни единого чистого местечка, которое принадлежало бы только ему. О, Боже, она теперь не могла даже предложить ему себя в благодарность за спасение. Ей было нечего дать. Они отняли у нее все.
Она хотела броситься ему на шею или стать перед ним на колени в знак полного подчинения и обещать ему быть покорной и не сопротивляться больше, полностью отдать ему свое тело и все то, что он раньше хотел и требовал от нее, обещать ему делать все, чтобы только доставить ему удовольствие. Но она не могла. Она не могла предложить свое тело, оскверненное грязными прикосновениями. Сама мысль о том, чтобы прильнуть к нему испачканным своим телом, вызывала у нее тошноту.
— Кетрин? — его голос был нежен.
Он был потрясен, увидев ее свернувшейся в жалкий клубочек на постели. Господи, она даже не смотрит на него!
— С тобой все в порядке, Кетрин?
— Да, Мэттью!
Хотел ли он все еще услышать свое имя на ее губах? Теперь она бы прокричала его с крыш, попроси он ее об этом.
— Я принес тебе тарелку бульона. Ты хочешь немного поесть? Он пахнет весьма аппетитно, — его голос звучал ласково, даже вкрадчиво.
— Да, я хочу.
Он подал ей тарелку и наблюдал, как она жадно поглощает бульон. Но все же Кетрин избегала его взгляда.
— Не так быстро! — сказал он. — Тебя может вытошнить, и вдобавок ты рискуешь обжечь себе рот.
Она заставила себя есть помедленнее. Мэттью стоял от нее так близко, что она чувствовала его дыхание на своих волосах. Ей хотелось узнать, что же он думает, что чувствует.
Съев бульон, она заставила себя посмотреть на него, возвращая ему тарелку. Его лицо было печально и устало.
— О, Мэттью, — прошептала она.
Ее голос прозвучал так ласково, что у него защемило сердце, и, наклонившись, он хотел дотронуться до ее руки, но она в безумном страхе отшатнулась от нею.
— О, нет, — умоляла она, — пожалуйста, не трогай меня.
Разве он не видел, сколько на ней грязи? Он не должен был прикасаться к ней, не должен был пачкать свои руки о ее грязную кожу. Мэттью побледнел и отступил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124