– Ты говоришь так, как будто заказываешь себе мясо к обеду.
– Неужели? В таком случае приношу свои извинения. И все же, несмотря на мою оплошность, должен признаться: мне с тобой очень хорошо, дорогая.
Сабрина снова покраснела. Она в растерянности смотрела на мужа, не зная, что ответить на столь откровенное признание. Потом вдруг взглянула ему прямо в глаза и сказала:
– А мне очень хорошо с тобой. Необыкновенно хорошо. – И теперь в глазах ее мерцали огоньки, а на губах играла лукавая улыбка.
У Риса, словно гора с плеч свалилась. Он вздохнул с облегчением и расплылся в улыбке. И жена тут же улыбнулась ему в ответ. Он понимал: надо что-то сказать, надо как-то выразить свои чувства. Но ему лишь удалось вымолвить:
– Что ж, вот и хорошо.
Внезапно Сабрина нахмурилась, и Рис почувствовал смутное беспокойство – словно ему грозили какие-то серьезные неприятности.
– Я хочу кое-что прояснить в наших отношениях, милорд.
– Прояс… – Он осекся и взглянул на нее с беспокойством.
– Совершенно верно, милорд. Мне хотелось бы узнать, когда вы соблаговолите уложить меня в постель?
– О, прямо сейчас! – в восторге воскликнул Рис. Да, он в ней не ошибся. Они действительно понимали друг друга с полуслова, вернее, вовсе без слов. – Да-да, дорогая, сейчас, немедленно. В твоих покоях, если тебе так хочется. – Ему казалось, что он уже слышит прерывистое дыхание Сабрины и видит, как вздымается ее грудь.
– Знаешь, дорогой, – протянула она в задумчивости, – мне как-то неудобно заходить в наши апартаменты и сразу закрывать за собой двери. Ведь любому слуге станет ясно, с какой целью мы закрываемся.
О, какая его жена предусмотрительная! И какая наивная!
Весело рассмеявшись, Рис проговорил:
– Сабрина, неужели ты считаешь, что наши слуги настолько слепы, глупы и наивны, что не знают, чем мы занимаемся в тот или иной момент?
Склонив голову к плечу, она молчала. Ей нечего было возразить.
– Хорошо, Рис. Только я первая поднимусь наверх, а ты подождешь десять минут. И только тогда пройдешь за мной следом.
– Слушаюсь, миледи, – с ухмылкой отозвался Рис. Сабрина направилась к выходу, изящно покачивая бедрами. У самой двери обернулась и заявила:
– Только имей в виду: это должны быть настоящие десять минут.
Бросив на мужа кокетливый взгляд, графиня скрылась за дверью.
Он поднялся к ней в спальню, как и было условлено, – ровно через десять минут. Комната была ярко освещена лучами солнца, а в камине пылал огонь. Сабрина хотела задернуть занавески, но Рис остановил ее – он хотел видеть свою жену при ярком дневном свете.
Они медленно приблизились друг к другу и на мгновение замерли. А потом вдруг принялись раздевать друг друга с лихорадочной поспешностью. Казалось, прошло всего лишь несколько секунд, – а они, уже обнаженные, очутились в постели, в объятиях друг друга. И почти тотчас же, слившись воедино, они забыли обо всем на свете, утратили представление о времени. Минута проходила за минутой, а они, не замечая ничего вокруг, наслаждались своей близостью, наслаждались пьянящей страстью, бурлившей в их крови. Лишь ненадолго затихая, в изнеможении, они снова и снова с громкими стонами устремлялись навстречу друг другу.
Заснули же они только на рассвете, заснули, крепко прижавшись, друг к другу.
«Наверное, это и есть счастье», – промелькнуло у Сабрины за мгновение до того, как она погрузилась в сон.
Глава 21
А утром, едва проснувшись, она поняла: Рис остался с ней, он никуда не ушел. Да, она проснулась в его объятиях – и снова почувствовала себя счастливой.
Рис еще спал, тихонько посапывая, и она принялась рассматривать его – при этом осторожно проводила пальцем по его бугристым мышцам, шрамам, родинкам. Вглядываясь в его лицо, она невольно улыбалась. У спящего Риса было необыкновенно трогательное выражение – как у спящего ребенка.
Внезапно он открыл глаза – и тотчас же улыбнулся ей. Затем взял ее лицо в ладони и поцеловал в губы.
И на сей раз, ей удалось разговорить, мужа. В это утро он рассказал ей о себе многое – рассказал, где, как и когда он получил шрамы, в изобилии украшавшие его тело. Некоторые из них он получил на войне, другие – на охоте, а один раз его укусила собака. И на все вопросы Сабрины он с готовностью отвечал, хотя вопросов – наконец-то она дала волю своему любопытству – было великое множество.
– Убивал ли он кого-нибудь на дуэли? (Нет.)
– Жил ли подолгу вместе с любовницами. (Нет, Боже упаси!)
– Часто ли пьянствовал с друзьями? (Да, увы…)
А потом, после завтрака, они поехали в Бакстед-Хит – якобы для осмотра поврежденных крыш; на самом же деле им просто хотелось подышать свежим воздухом.
И так проходили день за днем, и Сабрина не раз мысленно восклицала: «Наконец-то у нас медовый месяц!» Им было необыкновенно хорошо вдвоем, и они предавались любви не только в спальне, но и во многих других комнатах огромного особняка. Их поведение было дерзким и вызывающим, но они не придавали этому ни малейшего значения – словно забыли о слугах или же остались единственными обитателями в Ла-Монтань (временами Сабрине действительно казалось, что они с мужем только вдвоем, что вся прислуга внезапно исчезла). Незаметно пролетела одна неделя, затем другая, третья, но Рис по-прежнему не испытывал ни малейшего желания уехать в Лондон. И он даже не задумывался о том, что его удерживало в поместье – и так все было ясно: он остался, потому что ему было хорошо с Сабриной. А ведь прежде ему даже в голову не приходило, что можно наслаждаться обществом жены. Одно лишь огорчало: он не мог писать. Увы, поэтическое вдохновение оставило его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85