мать, Дэйви, теперь вот Ники.
Сколько дней ему осталось, чтобы спасти Дэйви? Сколько дней до того, как Логовище сотрут с лица земли?
О боже! Он ударил кулаком по стволу дерева. Боль отдалась в незаживших ожогах на спине, но он был рад этой боли.
— Кейн? — снова позвала она. В ее голосе прозвучал вызов.
Он резко обернулся, ожидая увидеть ее уже одетой. Но на ней была только его рубашка. Она прикрывала бедра девушки и соблазнительно оставляла грудь наполовину открытой. Когда она поднималась, ее длинные, красивой формы ноги слегка дрожали. Волосы ее спутались, и в обрамлявших лицо кудряшках застряли сосновые иголки. Он в жизни не видел ничего более пленительного.
— Одевайся, — бросил он сдавленным голосом.
— Не оденусь, пока ты не скажешь мне, что… произошло, — сказала она. — Если тебя так уж заботит мой дядя, то вряд ли ему понравится, если ты меня здесь оставишь. — Гнев в ее голосе смешался с мольбой.
— Я отвезу тебя назад.
— В таком виде?
— Я одену тебя.
— А я снова разденусь.
Несмотря на отчаяние, он невольно улыбнулся. Да, она выполнит свою угрозу. Он, конечно, может оторвать кусок своей рубашки и связать ее, но можно себе вообразить, какой дикой кошкой она будет по дороге домой. Наверное, это в ней ему тоже нравится. Она ни на дюйм не отступит. Как и в первый раз, когда они встретились, как тогда, когда она защищала своего брата от Янси. Как и сейчас. Она просто не может делать ничего наполовину.
От этой мысли кровь снова быстрее побежала по его жилам. Она будет заниматься любовью с такой же страстностью, с какой защищала брата. И тут его словно холодной водой окатили. Он хуже Янси. Янси был, по крайней мере, честен в своих намерениях.
— Я сказал тебе, — наконец произнес он. — Я тебе не подхожу. Я ровным счетом ничего не могу тебе предложить. Никакого будущего. Только этот вечер.
— Я не прошу тебя ничего предлагать.
— Об этом попросит твой дядя, — сокрушенно произнес он. — Он не такой человек, чтобы воспринять это с такой… легкостью.
— Мой дядя не имеет к этому никакого отношения.
— Наоборот, самое прямое отношение. Он тебя любит, Ники.
— Он хочет, чтобы ты остался. Он не будет возражать.
— А ты? Ты хочешь остаться здесь навсегда?
Она с минуту помолчала, и он знал, что у нее тоже промелькнула мысль об отступлении.
— Если ты здесь останешься, — сказала она, — то и я на это согласна.
Он снова пришел в замешательство. Он помнил, как в тот день на холме она смотрела на вершины гор. Какая тоска была в ее взгляде.
— Это место рано или поздно обнаружат ищейки, — продолжал он.
— Дядя Нат так не думает. Если они сюда явятся, мы сможем убежать, — возразила она. И, помедлив, добавила:
— Только несколько человек знают, как найти дорогу отсюда.
У Кейна замерло сердце.
— Где это?
— Я как-нибудь тебе покажу, — сказала она. — И нас никто не сможет найти. Мы могли бы отправиться на север. Может, даже в Канаду. Дядя Нат говорил про Канаду и… Калифорнию.
— Я легок на подъем, — коротко сказал он.
— Я тоже.
— А как же Робин?
Она, замолчав, склонила голову.
— Я не могу оставить Робина.
— Не можешь, — согласился он. А я не могу оставить Дэйви.
— Он может поехать с нами, — надежда придала уверенности ее голосу.
— И стать бандитом? И всю жизнь скрываться от полиции? — В своем собственном голосе он услышал усталость. Он увидел, как она опустила голову.
— Значит, ты не примешь предложения дяди?
Он не мог сказать ей правду. Если он отклонит предложение, то Томпсон будет допытываться, почему. Он должен продолжать водить Томпсона за нос, а единственный способ это сделать — продолжать обманывать Ники. Его просто перекосило от этой мысли.
— У меня есть обязательства перед одним человеком, — сказал он.
— Перед… женщиной?
— Да, — ответил он и увидел, как исказилось ее лицо. Он не должен так поступать с ней. Не имеет права. — Женой человека, с которым я вместе разбойничал. Я пообещал ему позаботиться о ней.
— Он умер?
Кейн не сразу ответил.
— Он в тюрьме, — хмуро произнес он. Боже, зачем он это сказал?
— Прости, — сказала она. — Он, наверное… тебе очень дорог.
— Он мне как брат, — ответил Кейн. — Меня взяли в его семью, когда умер мой отец.
— Когда это было? — тихо спросила она.
Он пожал плечами, не желая даже думать о том времени.
— Это, должно быть, ужасно, — сказала она. — Я помню, как умер мой отец.
Он воззрился на нее сверху вниз.
— Это был лучший день в моей жизни.
Ее глаза вопросительно расширились.
Кейн снова пожал плечами:
— Он ненавидел меня со дня моего рождения, потому что от родов умерла моя мать. Он хотел назвать меня Каином, но не умел ни читать, ни писать, а священник, отпевавший мою мать, написал имя неверно. Позже он сказал кому-то, что нашел это имя неподходящим для мальчика. — Он пожал плечами. — «Дьявол» немногим лучше Каина, верно? Так что, может, мой отец был тогда прав.
Она прижалась к его груди. Он почувствовал ее теплое, соблазнительное тело сквозь ткань своей рубашки. Ее легкий аромат смешался с его собственным.
— Он был не прав, — прошептала она, протягивая ему губы. Глаза ее были полны сочувствия. Сострадания. Любви. Еще минуту назад он способен был ее отвергнуть, но сейчас…
Он впился в нее губами, желая доказать, что она ошибается. Он и на самом деле дьявол. Ее дьявол. Проклятие, он никому, кроме себя, не принадлежит.
Поцелуй вышел грубым, отчаянным, наказующим. Но она не шелохнулась. Она, казалось, вобрала в себя этот гнев, приняла его. Он с трудом оторвался от нее.
— Беги, — хрипло прошептал он. — Беги отсюда, от меня со всех ног.
Она покачала головой:
— Не могу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113