Но он не шутил.
— Как такая идея могла прийти ей в голову?
— Я думал, ты лучше знаешь. Джеффри и Стью говорили мне, что вы все время секретничаете, как воры.
— Даниэль добр ко мне. Я могу обо всем с ним поговорить. Вот и все.
— И о чем же вы с ним разговариваете?
«О Франции, — ответила она про себя. — О том, что чувствуешь, когда убиваешь человека, в то время, как брат этого человека стоит за дверью и смеется над тобой. Об этих вещах я не могу говорить с тобой. Я боюсь, что ты станешь презирать меня».
— Да так, обо всем, — неопределенно пожала она плечами.
— А что Даниэль думает о «Разбитой Чаше»?
— Он считает, что очень хорошо, что теперь у меня есть подруга, и что мне пойдет на пользу общение с Полли.
Гэрет сердито засмеялся.
— Я так не считаю. Полли… немного свободно ведет себя со своими поклонниками. Мне бы не хотелось, чтобы ты переняла ее привычки.
Кристиана приподняла брови и посмотрела на Гэрета тем холодным взглядом, который выводил из себя маркизу Пьерфит.
— И ты еще называл меня снобом! Как смеешь ты критиковать Полли. Да это просто детские шутки по сравнению с тем, что я узнала от тебя.
Эти слова заставили Гэрета задуматься. Кристиана была этим очень довольна. Она взглянула на дорогу и увидела Дога, ковыляющего им навстречу. Он радостно вилял хвостом и с глупым видом свесил язык.
— А что касается «Разбитой Чаши», то — мир вокруг нас меняется, и мы меняемся вместе с ним.
Она поспешила к Догу, который опрокинулся на пыльную дорогу и бил хвостом.
— Я ненавижу эту чертову латынь, — устало сказал Гэрет. — Послушай, Кристиана, — позвал он, но она не слушала его, гладя Дога по животу и ласково разговаривая с ним, как обычно женщины разговаривают с животными.
Она не обращала на него внимания пока его тень не упала на нее.
— Я не шучу. Я не хочу изображать из себя тирана, но я не перенесу, если ты станешь работать в «Разбитой Чаще».
Она подняла голову и, сурово сдвинув брови, бросила на него строгий взгляд из-под полей шляпы.
— Ты сам себе противоречишь. Ты говоришь, что у тебя хороший характер, а сам кричишь на меня, Ты говоришь, что ты не тиран, а сам отдаешь мне приказы. У тебя нет никаких прав на это.
— Нет, есть права, черт возьми!
— Нет их у тебя, черт возьми! Ты снова начинаешь этот разговор.
Дог, лежа на пыльной дороге, тревожно переводил взгляд с Гэрета на Кристиану и обратно.
Кристиана поднялась на ноги и вздохнула.
— Послушай меня, Гэрет Ларкин. Как бы ты чувствовал себя, если бы ты проснулся однажды утром, а фермы твоей нет? Овцы, коровы, куры — все исчезло, все, до последнего камешка.
— Я тебя не понимаю.
— Потому, что я еще не закончила. Потерпи и послушай. Предположим, это случилось. А затем представь, что твой брат Ричард или Даниэль, неважно кто, отвез тебя куда-то в совсем незнакомое и непривычное для тебя место. Предположим, они отвезли тебя ко двору короля Георга и оставили там. И сказали бы тебе: «Вот, Гэрет, теперь ты будешь жить здесь».
— Я бы сбежал, а может быть, еще отлупил бы их по их задницам.
Кристиана вскинула руки кверху.
— Ты меня не слушаешь, Гэрет. А что если бы было невозможно уехать оттуда? И ты вынужден бы был там оставаться. Каждый день тебе пришлось бы общаться с политиками и послами, быть свидетелем всяческих интриг, и ты совершенно не понимал бы, чего от тебя хотят и что ты должен делать. А все смотрели бы на тебя и говорили: «Он чужой, он совершенно бесполезен. Он зависит от нашей доброты. На него просто приятно смотреть вот и все».
Некоторое время Гэрет молча смотрел на Кристиану. Щеки ее порозовели, глаза сверкали.
— А потом вдруг кто-то говорит тебе, — продолжала она, — что есть что-то, что ты можешь делать, что-то, что поможет тебе не чувствовать себя чужим. Ты можешь уже выше держать голову, ты почувствовал, что ты на что-то способен. Ты бы позволил кому-нибудь запретить тебе заняться этим?
Она ощетинилась, как сердитый котенок.
— Да, наверное, не позволил бы, — признался он. Гэрет сел напротив нее у дороги и взял ее за руку.
— Кристиана, ты неверно меня поняла. Я совсем не хочу, чтобы ты чувствовала себя так, как будто у тебя ничего нет. Я совсем не хочу, чтобы ты чувствовала себя бедной родственницей. Я просто беспокоюсь о тебе и о твоей безопасности. Что, если ты пойдешь домой, и за тобой увяжется какой-нибудь пьяный ублюдок. Сможешь ты защитить себя?
Она вздрогнула, губы ее крепко сжались.
— Ты не сможешь, моя милая. Ты маленькая и нежная, как ягненок. Я бы никогда не простил себя, если бы с тобой что-нибудь случилось.
Она отвернулась от него и смотрела на зеленые холмы. Лицо ее было спокойным, ничего не выражающим. Что-то непонятное мелькнуло в ее глазах, и Гэрету показалось, что она чуть не заплакала.
— Ты ведешь себя не честно со мной, — тихо сказала она. — Мне лучше, когда ты кричишь и бегаешь от злости кругами. Вместо этого ты называешь меня «милой» и говоришь со мной так, как будто ты мой возлюбленный. Это несправедливо.
Она убрала свою руку и поправила розовую ленту на своей шляпке.
— Это справедливо. И я твой возлюбленный, если быть честным.
— Нет, ты не мой возлюбленный! Он приподнял брови.
— А как еще это можно назвать, Кристиана? Как ты относишься к тому, что у нас было? Я целовал тебя, я держал тебя в своих объятиях, я занимался с тобой любовью. Ты сама позвала меня к себе, ты сама обнимала меня, я вошел в твое тело, и отдал тебе свое семя. И ты спала рядом с моим сердцем. Разве после этого я не стал твоим возлюбленным?
— Нет, не стал, — щеки ее покрылись красными пятнами, слезы дрожали у нее на ресницах. — Это означает, что ты только один раз и, по твоим словам против твоего желания, переспал со мной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90