Каким-то образом, даже прикрывая ее, Фаради не выпустил из рук поводья. Не сразу попав в стремя, он сел на коня.
– Садись! – крикнул он, протягивая Виктории руку.
Она взглянула на отца и при вспышке молнии увидела, как на его груди расплывается темное пятно.
– Не уезжайте, миледи. – Йен вырвал из руки Памелы револьвер. – Все кончено. Вы не должны этого делать.
– Мэгги, – услышала она голос отца. – Если останешься, ты никогда не будешь свободной. Я знаю, где сокровища.
– Ублюдок! – крикнула Памела Йену. – Убей его!
В отдалении Виктория видела свет фонарей, мелькавших на склоне холма. Она взглянула на Йена. Его револьвер лежал в нескольких футах от Памелы. Это было все, что он смог сделать, чтобы сдерживать свою жену.
– Когда Дэвид проснется, скажите ему... мне очень жаль.
Памела расхохоталась:
– Так кто же настоящий предатель?
Виктория схватила руку отца, и он помог ей сесть позади него. Он пришпорил коня, и она ухватилась за отца так, словно от этого зависела ее жизнь. Его тело защищало ее от дождя и ветра, и она прижалась головой к его спине.
Сознание медленно возвращалось к Виктории. Она лежала на холодной земле под намокшими одеялами в полуразрушенном амбаре. Возле нее горел костер. Место было ей незнакомо, и когда вместе с притупившимися чувствами к пей вернулась память и она попыталась сесть, то обнаружила, что ее руки по-прежнему связаны. Все тело болело. Повернув голову, она увидела отца. Он сидел, опершись локтями о колени, и смотрел на нее.
– Ты проспала несколько часов. – Он налил кофе в помятую оловянную кружку. – Есть хочешь?
Опустившись перед ней на корточки, он поставил оловянную кружку с кофе, и Виктории показалось, что руки плохо слушаются его. Грим с лица он смыл и выглядел моложе своих сорока девяти лет. Волосы у него были темно-каштановые, как у Виктории, на висках седина.
– Я не хочу причинять тебе боль, – сказал он, прижимая к губам платок, покрытый красными пятнами. – Я скучал по тебе и предпочел бы, чтобы ты поговорила со мной, а не я с тобой. Я люблю тебя слушать. Я развяжу тебе руки, только дай слово, что не убежишь.
Она пошевелила пальцами и посмотрела в темноту за стенами амбара. Густые заросли деревьев с облетевшими листьями окружали заброшенную ферму, где они провели ночь. Два дня они продвигались по грязным сельским дорогам. Виктория не собиралась убегать от него, но уступать тоже не собиралась. Он, казалось, понимал это и смирился.
– О чем ты сейчас думаешь, Мэгги? – Он взял ее за подбородок и повернул лицом к себе. – Когда-то ты любила со мной поговорить. Я помню тебя совсем маленькой.
Увидев, как Фаради бледен, Виктория поняла, что ему недолго осталось.
– Почему ты принял пулю вместо меня?
– Потому что у тебя медальон.
Сейчас у нее не было медальона, а он ничего ей не сделал.
– Ты лгун, отец.
Он прищурился, в глазах его появилась угроза, но тут же исчезла.
– Пожалуй, следует заткнуть тебе рот. – Он с трудом поднялся. На нем была другая одежда, не та, что накануне. Он хорошо подготовился к побегу. Но не избежал пули, которую Памела всадила ему в грудь.
– У меня нет для тебя одежды. – Он положил какую-то еду на оловянную тарелку. – Я ждал Памелу. Не тебя. Не думаю, что тебе впору ее платье.
– Ты как будто жалеешь, что ей это не удалось. Но ведь теперь тебе достанется больше сокровищ.
– Памела была близкой помощницей Кинли в последние месяцы. Мне будет ее не хватать.
– Почему ты убил Неллиса? – шепотом спросила Виктория.
– Он вычислил, кто ты, и, не зная, кто я на самом деле, собирался шантажировать Донелли. А Донелли быстро во всем разобрался. Увы, Неллис вышел из игры раньше, чем я рассчитывал.
Фаради поставил рядом с ней оловянную кастрюлю, пахнувшую подгорелыми бобами.
– Донелли единственный по-настоящему понимал меня, он был самым достойным противником. Спасибо тебе за то, что вместо меня разрушила его планы. И тогда, и теперь.
Опустив глаза, Виктория сквозь слезы смотрела на огонь. Она вколола Дэвиду огромную дозу морфия и теперь гнала от себя ужасную мысль, что, возможно, убила его.
– Протяни руки, Мэгги. – Она потрясла головой, чтобы стряхнуть слезы, и подчинилась ему. Он перерезал жгуты на ее запястьях. – Ты можешь поверить, что я никогда не желал тебе зла?
– Не могу.
Он засмеялся и тут же закашлялся. На губах появилась розовая слюна. Пресловутый неистребимый полковник Джеффри Фаради все-таки был смертным. Ею овладело необъяснимое чувство потери.
– Может быть, тебе пора примириться с Богом, отец?
Он криво усмехнулся:
– Мы с Богом никогда не стремились познакомиться друг с другом. А твоя мать была ханжой.
– Ты позволишь мне взглянуть на твою рану? – спросила Виктория.
– В Брайтоне. Там у меня есть домик. Неподалеку от того места, где похоронена твоя мать. В часовне, в красивом месте на берегу моря. Она любила море, – сказал он, задумчиво глядя на палец, на котором когда-то носил обручальное кольцо. – Тебе бы тоже понравилось.
После стольких лет неведения и ожидания она наконец узнает, где покоится ее мать.
Больше всего на свете ей хотелось покончить со своим прошлым. А для этого она должна узнать о своей матери все, что только возможно.
– Почему ты похоронил ее там, где она хотела? Ведь жизнь у вас не сложилась.
Он не ответил. Виктория поняла, что никогда не узнает, почему он так поступил.
Возможно, он хранил память о ее матери после того, как она умерла, потому что не смог удержать ее при жизни так же, как не мог удержать и Викторию. Но Виктория никогда не забудет, что отец спас ей жизнь, подставив себя поддуло револьвера Памелы.
Когда он привез ее в домик в Брайтоне, то едва вошел внутрь, до того был слаб.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86