— Подружилась с болтливой служанкой. Можно мы поговорим об этом позднее? Нам нельзя терять время.
— Я не могу оставить Майлса, — повторила Дафна. — Если я исчезну, за это заплатит он.
— Нет. Он представляет для них слишком большую ценность, чтобы они с ним что-то сделали. Мы придумаем хитрый план, как вызволить его отсюда к завтрашнему дню. Обещаю. — Руперт встал с дивана. — Где твоя накидка?
Она медленно поднялась.
— Он не представляет никакой ценности, — сказала она.
— Это знаешь ты и знаю я, — возразил он.
— Ноксли знает мою тайну.
Наступила короткая напряженная пауза.
— Да, конечно, — сказал Руперт. — Мне следовало догадаться, что возникнут трудности.
— Я сказала ему, мне пришлось это сделать. Майлс не мог бесконечно притворяться. Он начал пить, чтобы избежать трудных вопросов, а он совсем не умеет это делать.
— Понимаю, — сказал Руперт. — Я думал, этому уже нельзя помочь. Мы разберемся с этим. А тем временем…
— Майлс думает, что Ноксли сумасшедший. Я не уверена в этом. Я согласна, что он ничего не сделает Майлсу. Ноксли нравится выглядеть благородным и добрым. — Еще одно притворство, как у Верджила. — У него есть люди, которые выполняют для него грязную работу: пытки, увечья, убийства.
— Дафна…
— Тсс… — Она зажала ему рот.
Послышались шаги и голоса за дверью. Руперт взглянул в ту сторону, он тоже слышал. Дафна толкнула его к окну.
— Беги.
— Только с тобой.
Ей тоже не хотелось, чтобы он ушел без нее, но выбора не было. И не было времени для споров.
Она сжала кулак и, размахнувшись, ударила его в грудь.
— Ты жив, — сказала она. — Живи, иначе я никогда не выберусь отсюда. Уходи.
Звуки приближались.
Дафна бросилась к дивану. «Уходи, — беззвучно попросила она. — Пожалуйста, уходи».
Она скорее почувствовала, чем услышала, как он уходит.
В дверь нетерпеливо постучали. Голос служанки тихо спросил, все ли в порядке у леди? Дафна легла и натянула на себя одеяло. Дверь распахнулась. Дафна порывисто села и огляделась, как неожиданно разбуженный человек.
В дверях стояла служанка с масляной лампой в руках. Позади нее виднелась высокая мощная фигура.
— Сторож услышал шум, — сказала служанка, поднимая лампу. — Он говорит, «голоса». — В самом деле? — сказала Дафна. — Должно быть, я говорила во сне. У меня бывают очень странные сны.
4 мая
В пятницу Дафна с Ноксли и Майлсом снова отправились в Карнак. Удивительно, каким чудесным казалось это место теперь, когда тяжелый камень свалился с ее сердца. Она быстро исписала свою тетрадь, и лорд Ноксли послал слугу в Луксор за другой. Вторую половину дня она провела в небольшом помещении, называемом Царской комнатой, где под скульптурными изображениями различных фараонов были иероглифами написаны имена, с которых Дафна делала копии.
— Я думаю, вам не будет скучно, если мы вернемся сюда завтра? — спросил ее лорд Ноксли, когда уже на закате они возвращались в Луксор.
— Я могла бы провести здесь месяц и не скучала бы. Но еще одного дня будет достаточно, если у вас другие планы.
— Мы можем вернуться в любое время, — сказал Ноксли. — Но возможно, если вы сделали общий обзор Фив, вы могли бы выбрать самые интересные для ваших занятий места. Я предполагал на следующей неделе показать вам западный берег. Уверен, там вам понравится еще больше, миссис Пембрук. Там можно осмотреть не только храмы и дворцы, но и гробницы. В усыпальницах знати вы пополните свою коллекцию папирусов.
Далее он осудил жителей западных Фив, Курны, которые разграбили гробницы, разодрали на куски мумии и сожгли богато разукрашенные деревянные гробы, используя их вместо дров.
— Можете не сомневаться, это их предки вынесли все из гробниц в Бибан-эль-Мулуке. Это племя жадных грабителей давно бы следовало уничтожить, но турецкие власти не желают беспокоиться. Беда в том, что здесь никто не считает разграбление могил серьезным преступлением. Турки усердствуют, лишь собирая налоги и взятки и запугивая крестьян. Это варвары, которые не понимают или не интересуются исчезнувшими цивилизациями. Они сносят древние храмы, чтобы строить на их месте фабрики.
— Мы не так уж от них отличаемся, — сказала Дафна. — Мы, как предполагается, принадлежащие к просвещенным нациям, тоже грабим и разрушаем. Нельзя нарушать покой мертвых, разрывать мумии в поисках драгоценностей и папирусов. Но как мы, ученые, не имея папирусов, сможем понять прошлое? Разве правильно оставлять памятники здесь, где они под угрозой разрушения? Или правильно увозить их за границу в наши дворцы, музеи и поместья? Я не знаю на это ответа. Я только знаю, что мой папирус извлечен из одной из этих гробниц благодаря жителям Курны.
Ноксли покачал головой.
— Ваш папирус не из простой фиванской гробницы, — сказал он. — Он из гробницы фараона, из Бибан-эль-Мулука.
— Так говорил Аназ, — подтвердил Майлс.
— Теперь, когда я имел возможность внимательно рассмотреть его и сравнить с многими другими, я склонен поверить ему, — продолжал Ноксли. — Например, картуши. Я видел их немало на стенах гробниц и храмов и на других монументах, но никогда на папирусе. И еще, многие папирусы написаны знаками, а не рисунками, и, может быть, я видел царские имена, не подозревая об этом.
Дафна не видела достаточного количества папирусов, чтобы делать такие обобщающие выводы.
— Сколько еще папирусов вы изучили? — спросила она.
— Я никогда бы не решился сказать, что я изучил их, как это делаете вы. Я исследователь, а не ученый. Но я видел много папирусов, и сейчас у меня их по меньшей мере около сорока.
— Это очень много.
— Вы можете пользоваться ими, — сказал он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99