».
Можно простить преисполненной возбуждением г-же Сварц ее наивную веру в то, что в следующий раз она отправится в Москву за Раулем Валленбергом, чтобы доставить его домой. Пока она и Эрландер дожидались ответа от Хрущева, она написала письмо Мясникову с выражением надежды, что вскоре встретится с ним, и еще одно письмо — заместителю министра иностранных дел Семенову, в котором спрашивала, далеко ли продвинулось расследование относительно Валленберга и каким образом лучше всего было бы доставить его домой.Вскоре она получила письмо от Мясникова. Он писал, что с радостью встретится с ней в Москве. Через месяц — так и не получив ответа ни от Хрущева, ни от Семенова — профессор Сварц снова отправилась в советскую столицу, где сразу же пошла к Мясникову. Во время первого их разговора, при котором присутствовал еще один советский ученый, она спросила Мясникова, не может ли она посетить Валленберга в больнице?
«Он ответил, что вопрос о Валленберге должен решаться в высших инстанциях, добавив: «Если он только не умер». Я парировала в ответ, что тогда он, должно быть, умер совсем недавно».
Профессор Сварц почувствовала, что что-то идет не так и дело развивается в неблагоприятном направлении, и ее опасения лишь возросли, когда при следующей встрече с Мясниковом, происходившей без присутствия третьих лиц, он сказал, что ей не следовало передавать властям содержание их январского разговора.
«Он не отрицал того, что сам разговор имел место, но сказал, что из-за его плохого владения немецким языком мы совсем друг друга не поняли, теперь же он утверждал, что о деле Валленберга ничего не знает. Он сказал мне, что его вызывали к самому Хрущеву, который о нашем разговоре знал и пребывал по этому поводу в большом гневе» В 1979 г. профессор Сварц в разговоре со мной сказала, что, по словам Мясникова, Хрущев был в бешенстве, стучал кулаком по столу и под конец велел ему убираться прочь.

.
Прежний оптимизм угасал все более. Профессор Сварц снова попыталась связаться с Семеновым, на этот раз звоня ему по домашнему номеру, который дал ей Мясников. Но она опять не смогла разыскать его. Вернувшись в Стокгольм, профессор Сварц снова написала Семенову, она просила, чтобы он как можно скорее принял ее, сообщая, что готова приехать в Москву, в случае его согласия, немедленно. Но она так и не получила ни ответа на письма, ни даже оповещения об их вручении. В мае 1962 года она снова получила приглашение на проводившийся в Москве медицинский съезд. Там она снова встретилась с Мясниковым, «но, когда я попыталась заговорить с ним о Валленберге, он сразу же заявил, что этот вопрос следует решать на дипломатическом уровне и что все дальнейшие разговоры на эту тему между нами неуместны».Когда посол Сульман в феврале 1961 года передал письмо своего премьер-министра Хрущеву, советский руководитель с очевидным раздражением в голосе ответил, что Советский Союз уже дал Швеции всю имевшуюся у них информацию о Валленберге, к которой ему нечего больше добавить. Никаких других ответов, письменных или устных, от советского руководства в последующие восемнадцать месяцев не поступало. Затем, 17 августа 1962 года, Эрландер вызвал советского посла Федора Гусева, покидавшего свой пост, и зачитал ему энергичное заявление, которое тот должен был передать Хрущеву:
«Как вы понимаете, г-н Посол, сложившееся положение вызывает у меня серьезную озабоченность. Поэтому, когда вы возвратитесь в Москву, я прошу вас доложить о нем Советскому правительству и лично его главе. Говоря об озабоченности, я имею в виду в первую очередь важность этого вопроса для советско-шведских отношений, в дальнейшем развитии которых в гармоническом и дружественном духе вы, как я знаю, в большой мере заинтересованы. Сущность дела — в факте задержания более семнадцати лет назад советскими войсками шведского дипломата. Вы, конечно, согласитесь со мной, что ни одно правительство, находящееся в подобном положении, не может не требовать, чтобы запросы, которые оно делает на основе информации, которую считает надежной, с должным тщанием противоположной стороной изучались и сопровождались приличествующими ответами».
Эрландер далее разъяснял, что воссоединение близких родственников, разъединенных обстоятельствами, которые они не могут переменить, является ныне общепринятым принципом гуманного поведения. «Этот принцип не только повсеместно принят в теории, — продолжал он, — но все более и более применяется на практике. Я настоятельно призываю ваше правительство а также лично Председателя Совета министров г-на Хрущева, разбирая данное дело, этот принцип не игнорировать. Я прошу вас решить дело положительно и с большой надеждой ожидаю ответа».Ответа, однако, не последовало. Столь же малоуспешными оказались и многократные попытки профессора Сварц в течение 1962 и 1964 годов возобновить свои контакты с профессором Мясниковым. В середине марта 1964 года советский министр иностранных дел Громыко посетил с визитом Стокгольм, во время которого Эрландер опять потребовал от него ответа и предложил устроить между профессором Сварц и Мясниковым специальную встречу. Через шесть недель, 29 апреля, профессор Сварц получила наконец послание от Мясникова:
«Я пишу вам в связи с новыми сообщениями, касающимися судьбы г-на Валленберга Несмотря на то что эти сообщения действительно появлялись в прессе, никакой официальной ссылки на роль профессора Мясникова в деле Валленберга тогда сделано не было. Официальная точка зрения оставалась тайной еще в течение семнадцати месяцев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156