Не только среди буржуазии, но и в среде духовенства и в низших слоях дворянства все чаще считали, что надо посоветоваться с народом. Клерикалы указали на последнее средство, способное избавить страну от неминуемой беды: это — Генеральные штаты, собрание представителей трех сословий, только оно вправе одобрить налоги. В конце концов и правительство решилось созвать Генеральные штаты. 8 августа 1788 года король объявил, что депутаты соберутся 1 мая следующего, 1789 года.
«Так абсолютная монархия капитулировала перед привилегированными силами старого государства, — пишет Рихард Нюрнберге?. — Правительство продемонстрировало всю свою беспомощность и отсутствие чётко1 программы, заявив, что намерено дождаться созыва Генеральных штатов королевства, прежде чем начинать необходимые реформы».
Депутатов сословий не созывали уже 175 лет. Поэтому, прежде всего, следовало уяснить ряд вопросов. Касались они выборов депутатов, их состава, формы голосования. Решено было удвоить количество депутатов от третьего сословия; поэтому у них оказалось столько же голосов, сколько у дворянства и духовенства, вместе взятых. На «двойном представительстве» этого сословия настоял Неккер. Ему хотелось сделать буржуазию союзником короля. Однако действовал он слишком нерешительно, и задуманное не удалось. Когда Генеральные штаты собрались и Неккер выступил перед ними с речью, обрисовывая финансовые трудности, выяснилось, что никакой чётко очерченной программы у него не было. Кроме того, по-прежнему было непоняно, чем будут заниматься Генеральные штаты и как проводить их заседания: совместно или каждое сословие отдельно. Поскольку правительство не сумело проявить инициативу (после выступления Неккера король закрыл заседание, поэтому даже обсудить бедственное положение дел не удалось), то её захватило третье сословие. 17 июня 1789 года его депутаты провозгласили себя Национальным собранием, то есть единственным представителем нации. Это было началом революции. Граф Мирабо, избранный депутатом от третьего сословия, пытался предотвратить этот опасный шаг, ставивший собрание превыше монархии, но всё было напрасно.
Правительство тоже было бессильно; два других сословия (их депутатов призвали войти в Национальное собрание) никак не воспротивились решению третьего сословия. Но вот 20 июня (события происходили в Версале) депутаты Национального собрания обнаружили, что зал заседаний заперт. Тогда они перешли в соседний Зал для игры в мяч и произнесли знаменитую клятву: не расходиться, пока у Франции не появится конституция. Большая часть духовенства и часть дворян примкнули к ним.
Наконец король решил, что другого выхода у него не остаётся и Национальное собрание надо признать. 27 июня он обратился к остальным депутатам от духовенства и дворянства и рекомендовал им поддержать Национальное собрание.
Так Людовик XVI отказался от абсолютной власти. Путь к конституционной монархии был открыт. И тут король допустил решающую ошибку: он не стал участвовать в совещаниях — он удалился, отправился на охоту, всеми поступками выказывая, что происходящее неинтересно ему. Тем временем в окрестности Парижа и Версаля по приказу монарха стягивались войска; горожане стали подозревать, что король готовит государственный переворот. Подозрения усилились, когда II июля Людовик уволил Неккера в отставку, обвинив его в том, что события приняли столь неприятный оборот; Дело его передали в руки реакционеров, противников перемен.
Лафайет — впоследствии по его предложению была принята «Декларация прав человека и гражданина» — и "которые другие депутаты решили восстановить в должности Неккера; в их глазах он был гарантом конституции. Они стали формировать народные батальоны, набирали в них солдат, так рождалась гражданская милиция. На следующий день, 13 июля, чтобы вооружить добровольцев, захватили Дом инвалидов, где хранились 28 000 винтовок и несколько пушек. Тем временем Национальное собрание решило направить депутацию к Неккеру с выражением своего сожаления по поводу его отставки.
Между тем Неккер, повинуясь приказу короля, покинул Париж ещё вечером II июля, покинул тайком, чтобы никто ничего не заметил. В воскресенье, 12 июля, он встретился в Брюсселе со своей женой. Туда же прибыли его дочь (позднее она прославится под именем мадам де Сталь) и её муж, барон де Сталь-Гольштейн, посланник шведского короля в Париже. Оттуда Неккер и барон де Сталь сломя голову помчались в Базель; туда же направились мадам Неккер и её дочь.
В пути они не догадывались о событиях, происходивших в Париже, коим было суждено ещё раз изменить их жизнь. В то время мадам Неккер заботило совсем другое: она обдумывала некий удивительный план (вскоре она запишет все его детали); её интересовало, нельзя ли и после смерти как-либо сохранить своё тело, чтобы не разлучаться с мужем. Уже лет десять она раздумывала над этим, расспрашивало учёных, пытаясь узнать, как лучше всего забальзамировать себя. И вот теперь, по дороге в Швейцарию, в дни, последовавшие за первой отставкой мужа, она окончательно завершила план. Позднее всё было выполнено так, как она хотела: в швейцарском имении Неккеров был построен мавзолей с огромным каменным бассейном, в котором поместились бы он и она — и бассейн был заполнен спиртом, защищающим тела от тления. Госпожа Неккер была уверена, что умрёт первой, и потому наказала мужу почаще её навещать. А после смерти супруга мавзолей следовало замуровать навсегда.
Итак, пока мадам Неккер размышляла о своей грядущей кончине, парижане взялись за дело.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163