ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
в жизни действительно чего только не бывает…
В 1962 году литературовед И. Виноградов в связи с попытками некоторых исследователей «разгадать» скрытый смысл образа Эллис, отрицаемый Тургеневым, высказался следующим образом: «Предположить в образе Эллис какой-то скрытый смысл и, может быть, даже своеобразное иносказание — и в самом деле заманчиво… Но ключ к этой загадке, если только загадка вообще существует, то есть если Тургенев, вопреки своим заявлениям, действительно имел в виду здесь какую-то „аллегорию“, — этот ключ до сих пор отсутствует, поскольку его могло бы дать только собственное свидетельство — писателя».
Позволительно в этой связи задаться вопросом, а не является ли уже сам по себе факт художественного воплощения писателем таинственных сторон жизни способом своего рода аллегорического, эзоповского доказательства их реальности? Думается все же, что «собственное свидетельство писателя», если бы его оказалось возможным получить, было бы отрицательным. При этом он бы не покривил душой, утверждая, что это лишь художественный приём. Однако гений мастера, даже помимо его воли и желания) оказался способен высветить и те стороны жизни, которые до сих пор осторожно именуются таинственными…
Всё это было возможно?
Российским мастерам изящной словесности, увы, иногда выпадает жребий закончить свой земной путь на чужбине. Особенно это касается Франции, где не стало, в частности, Б. Ш. Окуджавы (1997), И. А. Бунина (1953), А. В. Сухово-Кобылина (1903), И. С. Тургенева (1883). Скорбный перечень можно бы и дополнить, но не станем этого делать, а остановимся на посмертном путешествии тела И. С. Тургенева из Парижа в Петербург в сентябре 1883 года и некоторых связанных с этим событиях.
Иван Сергеевич Тургенев умер 22 августа (3 сентября) 1883 года в два часа пополудни в местечке Буживаль под Парижем, в своём дачном домике «на самом краюшке» чужого гнезда — рядом с виллой Полины Виардо, — в домике, куда привела его скитальческая судьба и который стал последней пристанью великого русского писателя.
По воспоминаниям современников, перед кончиной, в бреду, забыв, что рядом с ним французы, Тургенев говорил с ними на русском языке, словно продолжал искать в нём так нужные ему в те тяжёлые минуты поддержку и опору. «Прощайте, мои милые, мои белесоватые…»
За несколько дней до смерти Тургенев завещал похоронить его в Петербурге, на Волковом кладбище, «подле моего друга Белинского». Высшим его желанием было — лечь у ног своего учителя Пушкина, которого он всю свою жизнь боготворил, чей локон волос носил на своей груди. Но, с грустью говорил он, «я не заслуживаю такой чести».
19 сентября, после панихиды в православной церкви на улице Дарю, а затем печально-торжественной церемонии на Северном вокзале в Париже, началась долгая и трудная похоронная процессия — она закончилась через неделю, 27 сентября, в Петербурге.
Исследователи жизни и творчества писателя отмечают: Россия торжественно похоронила Тургенева, согласно завещанию, со всеми почестями, достойными ею замечательного таланта…
Сколь оптимистичен этот «взгляд в прошлое»! Пожалуй, было исполнено лишь одно желание писателя: он действительно похоронен на Волковом кладбище. Но не рядом с Белинским — и не вина в том его друзей! Как свидетельствует современник, «место, где похоронен Белинский, было похоже на помойную яму». Могилу отрыли возле кладбищенской Новой церкви — туда же рассчитывали позже перенести и прах «неистового Виссариона». А если говорить о почестях…
Один из близких друзей Тургенева, Михаил Матвеевич Стасюлевич, за два дня до похорон писателя с горечью отмечал: «Лет через двадцать не поверят, что всё это было возможно».
20 сентября Стасюлевич, возглавлявший комиссию по организации похорон, получил из Парижа извещение о том, что поезд с траурным вагоном и сопровождающими лицами прибудет на русскую границу утром 25-го, в пятницу. В четверг вечером Стасюлевич уже был в приграничном городе Вержболове (ныне Вирбалис) и остановился в станционной гостинице.
На рассвете к перрону подошёл почтовый поезд из Берлина.
Начальник станции сообщил Стасюлевкчу, что тело прибыло — без провожатых (от Парижа до Берлина тело покойного сопровождали дочь Полины Виардо с мужем. В Берлине их задержали таможенники; пока разбирались, поезд с гробом писателя ушёл на восток… В Вержболово провожатые прибыли вечером 25 сентября и тут же выехали в Петербург: никто не знал, сколько придётся ждать на границе).
В руках он держал накладную, в которой значилось: «Покойник — 1». Ни имени, ни фамилии…
Гроб находился в дорожном ящике для клади в простом багажном вагоне. Рядом стояло ещё несколько ящиков — с венками, оставшимися от парижской траурной церемонии.
Начальник станции торопил, надо было быстрее освободить вагон и не задерживать поезд.
Гроб предстояло перенести в церковь, она находилась неподалёку от станции. (Из письма Стасюлевича жене: «Хотели запереть тело на три дня в сарай, с прочею кладью, но я и священник воспротивились…»)
Пока выносили и разбирали ящик, освобождая ясеневый гроб, пока вынимали парижские венки, настоятель церкви подготовил катафалк.
«Едва мы успели закончить нашу печальную работу, — вспоминал Стасюлевич, — как с церковной колокольни донёсся протяжный звон… Это был первый привет покойному на родине. Неимоверно тяжело потрясли звуки колокола слух каждого из нас, кто понимал, что мы в эту минуту делали…»
На крышке гроба был укреплён образ Христа, которому писатель посвятил одно из лучших своих стихотворений в прозе. Возложили венки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163
В 1962 году литературовед И. Виноградов в связи с попытками некоторых исследователей «разгадать» скрытый смысл образа Эллис, отрицаемый Тургеневым, высказался следующим образом: «Предположить в образе Эллис какой-то скрытый смысл и, может быть, даже своеобразное иносказание — и в самом деле заманчиво… Но ключ к этой загадке, если только загадка вообще существует, то есть если Тургенев, вопреки своим заявлениям, действительно имел в виду здесь какую-то „аллегорию“, — этот ключ до сих пор отсутствует, поскольку его могло бы дать только собственное свидетельство — писателя».
Позволительно в этой связи задаться вопросом, а не является ли уже сам по себе факт художественного воплощения писателем таинственных сторон жизни способом своего рода аллегорического, эзоповского доказательства их реальности? Думается все же, что «собственное свидетельство писателя», если бы его оказалось возможным получить, было бы отрицательным. При этом он бы не покривил душой, утверждая, что это лишь художественный приём. Однако гений мастера, даже помимо его воли и желания) оказался способен высветить и те стороны жизни, которые до сих пор осторожно именуются таинственными…
Всё это было возможно?
Российским мастерам изящной словесности, увы, иногда выпадает жребий закончить свой земной путь на чужбине. Особенно это касается Франции, где не стало, в частности, Б. Ш. Окуджавы (1997), И. А. Бунина (1953), А. В. Сухово-Кобылина (1903), И. С. Тургенева (1883). Скорбный перечень можно бы и дополнить, но не станем этого делать, а остановимся на посмертном путешествии тела И. С. Тургенева из Парижа в Петербург в сентябре 1883 года и некоторых связанных с этим событиях.
Иван Сергеевич Тургенев умер 22 августа (3 сентября) 1883 года в два часа пополудни в местечке Буживаль под Парижем, в своём дачном домике «на самом краюшке» чужого гнезда — рядом с виллой Полины Виардо, — в домике, куда привела его скитальческая судьба и который стал последней пристанью великого русского писателя.
По воспоминаниям современников, перед кончиной, в бреду, забыв, что рядом с ним французы, Тургенев говорил с ними на русском языке, словно продолжал искать в нём так нужные ему в те тяжёлые минуты поддержку и опору. «Прощайте, мои милые, мои белесоватые…»
За несколько дней до смерти Тургенев завещал похоронить его в Петербурге, на Волковом кладбище, «подле моего друга Белинского». Высшим его желанием было — лечь у ног своего учителя Пушкина, которого он всю свою жизнь боготворил, чей локон волос носил на своей груди. Но, с грустью говорил он, «я не заслуживаю такой чести».
19 сентября, после панихиды в православной церкви на улице Дарю, а затем печально-торжественной церемонии на Северном вокзале в Париже, началась долгая и трудная похоронная процессия — она закончилась через неделю, 27 сентября, в Петербурге.
Исследователи жизни и творчества писателя отмечают: Россия торжественно похоронила Тургенева, согласно завещанию, со всеми почестями, достойными ею замечательного таланта…
Сколь оптимистичен этот «взгляд в прошлое»! Пожалуй, было исполнено лишь одно желание писателя: он действительно похоронен на Волковом кладбище. Но не рядом с Белинским — и не вина в том его друзей! Как свидетельствует современник, «место, где похоронен Белинский, было похоже на помойную яму». Могилу отрыли возле кладбищенской Новой церкви — туда же рассчитывали позже перенести и прах «неистового Виссариона». А если говорить о почестях…
Один из близких друзей Тургенева, Михаил Матвеевич Стасюлевич, за два дня до похорон писателя с горечью отмечал: «Лет через двадцать не поверят, что всё это было возможно».
20 сентября Стасюлевич, возглавлявший комиссию по организации похорон, получил из Парижа извещение о том, что поезд с траурным вагоном и сопровождающими лицами прибудет на русскую границу утром 25-го, в пятницу. В четверг вечером Стасюлевич уже был в приграничном городе Вержболове (ныне Вирбалис) и остановился в станционной гостинице.
На рассвете к перрону подошёл почтовый поезд из Берлина.
Начальник станции сообщил Стасюлевкчу, что тело прибыло — без провожатых (от Парижа до Берлина тело покойного сопровождали дочь Полины Виардо с мужем. В Берлине их задержали таможенники; пока разбирались, поезд с гробом писателя ушёл на восток… В Вержболово провожатые прибыли вечером 25 сентября и тут же выехали в Петербург: никто не знал, сколько придётся ждать на границе).
В руках он держал накладную, в которой значилось: «Покойник — 1». Ни имени, ни фамилии…
Гроб находился в дорожном ящике для клади в простом багажном вагоне. Рядом стояло ещё несколько ящиков — с венками, оставшимися от парижской траурной церемонии.
Начальник станции торопил, надо было быстрее освободить вагон и не задерживать поезд.
Гроб предстояло перенести в церковь, она находилась неподалёку от станции. (Из письма Стасюлевича жене: «Хотели запереть тело на три дня в сарай, с прочею кладью, но я и священник воспротивились…»)
Пока выносили и разбирали ящик, освобождая ясеневый гроб, пока вынимали парижские венки, настоятель церкви подготовил катафалк.
«Едва мы успели закончить нашу печальную работу, — вспоминал Стасюлевич, — как с церковной колокольни донёсся протяжный звон… Это был первый привет покойному на родине. Неимоверно тяжело потрясли звуки колокола слух каждого из нас, кто понимал, что мы в эту минуту делали…»
На крышке гроба был укреплён образ Христа, которому писатель посвятил одно из лучших своих стихотворений в прозе. Возложили венки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163