— Вот была бы досада, если б пошел дождь.Дуайт засмеялся:— Правильно, так и надо рассуждать. Скажите, а что делается на берегу?— Все умерли, кэп… ну, вы это, верно, и сами знаете. Я побывал дома. Мать с отцом лежат мертвые в постели… по-моему, они что-нибудь такое приняли. Пошел поглядеть на свою девушку, а она тоже мертвая. Не надо было мне туда ходить. Ни собак, ни кошек не видать, и птиц нет, ни единой живой твари… тоже, верно, все перемерли. А так вроде все как было. Я виноват, что удрал с корабля, кэп, а только рад, что воротился домой. — Он помолчал минуту, потом прибавил: — У меня есть своя машина, и есть чем ее заправить, и своя лодка есть, и подвесной мотор, и вся рыболовная снасть. И денек выдался славный, погожий. Лучше уж вот так, в родном городе, чем в сентябре там, в Австралии.— Ну, ясно, приятель. Понимаю вас. Может быть, вам нужно что-нибудь такое, что мы для вас выложим на палубу? Мы уходим и сюда больше не заглянем.— А на борту нет таблеток — знаете, которые враз прикончат, когда человеку станет совсем худо? Цианистый калий?— У нас их нет, Ральфи. Если хотите, я выложу на палубу пистолет-автомат.Рыболов покачал головой.— Пушка у меня и у самого есть. Погляжу в аптеках на берегу, может, там что-нибудь такое найдется. Хотя, пожалуй, пуля лучше всего.— А больше вам ничего не нужно?— Спасибо, кэп, на берегу есть все, что надо. И задаром. Передайте от меня привет всем ребятам.— Передам, приятель. А теперь нам пора. Желаю наловить побольше рыбки.— Спасибо, кэп. У вас под началом хорошо служилось, уж простите, что я сбежал.— Это ничего. А теперь мы пошли, берегитесь винтов. — И Тауэрс обернулся к помощнику: — Командуйте в машинное и ложитесь на курс, десять узлов.
В тот вечер Мэри Холмс позвонила Мойре. Была поздняя осень, дождь лил как из ведра, вокруг дома Дэвидсонов в Харкауэе свистал ветер.— Дорогая, — сказала Мэри, — получена радиограмма. Они все живы-здоровы.Девушка, ахнула от неожиданности:— Как они ухитрились сообщить?— Мне только что звонил капитан Питерсон. Сообщение передано с той загадочной радиостанции, из-за которой их послали в рейс. Радировал лейтенант Сандерстром, и он сообщил, что все здоровы. Правда, замечательно?Нахлынула такая радость, что Мойра едва не потеряла сознание.— Чудесно! — прошептала она. — А можно им ответить?— Сомневаюсь. Сандерстром сказал, что отключает передатчик и что там нет ни одного живого человека.— О-о… — Мойра помолчала. — Что ж, наверно, нам только и остается запастись терпением.— А ты хотела передать что-то определенное?— В общем, нет. Просто хотела кое-что сказать Дуайту. Но с этим можно и подождать.— Деточка! Неужели…— Нет.— И ты хорошо себя чувствуешь, это правда?— Гораздо лучше, чем пять минут назад… А как ты, как Дженнифер?— Малышка — прекрасно. У нас все хорошо, вот только дождь без конца. Может, ты к нам выберешься? Мы с тобой сто лет не видались.— Я могу приехать как-нибудь вечером, после работы, и переночевать.— Это будет чудесно!Два дня спустя вечером Мойра доехала до станции Фолмут и под моросящим дождиком стала одолевать две мили подъема в гору. В квартирке Холмсов стараниями Мэри уже пылал огонь в камине гостиной. Мойра переобулась, помогла Мэри искупать и уложить малышку, и они поужинали. Потом уселись на полу перед камином.— Как по-твоему, когда они вернутся? — спросила Мойра.— Питер говорил, примерно к четырнадцатому июня. — Мэри потянулась к календарю, что лежал позади нее на столике. — Еще три недели с маленьким хвостиком. Я вычеркиваю дни.— Ты думаешь, они вовремя пришли в то место… ну, откуда послали радиограмму?— Не знаю. Надо было спросить капитана Питерсона. Может, позвонить ему завтра утром и спросить, удобно это?— По-моему, не страшно.— Пожалуй, позвоню. Питер говорит, это его последнее поручение по службе, когда они вернутся, он останется без работы. Я все думаю, может, нам бы в июне или в июле съездить куда-нибудь, устроить себе каникулы. Зимой тут так противно — сплошь дождь да ветрище.Мойра закурила.— А куда ты хочешь поехать?— Куда-нибудь где потеплее. В Квинсленд или вроде того. Ужасно неудобно без машины. Наверно, придется везти Дженнифер поездом.Мойра выпустила длинную струю табачного дыма.— Пожалуй, с Квинслендом будет не так-то просто.— Из-за этой болезни? Но ведь до него очень далеко.— В Мэриборо уже началось, — сказала Мойра. — А он только самую малость севернее Брисбена.— Но есть же еще теплые места, не обязательно в той стороне?— Да, пожалуй. Но эта штука упорно движется на юг.Мэри круто повернулась, поглядела на подругу.— Слушай, ты серьезно думаешь, что дойдет и до нас?— Думаю, да.— И что же, по-твоему, мы все от этого умрем? Мужчины не ошибаются?— Наверно, так.Мэри повернулась, отыскала среди бумаг, раскиданных на кушетке, каталог садовых цветов.— Я сегодня заходила к Уилсону, купила сотню желтых нарциссов, — сказала она. — Луковицы. «Король Альфред» — знаешь этот сорт. — Она показала картинку в каталоге. — Посажу их в том углу у ограды, где Питер убрал дерево. Там их не спалит солнце. Но если мы все умрем, наверно, это глупо.— Не глупей, чем мне теперь начать учиться машинописи и стенографии, — сухо сказала Мойра. — Если хочешь знать, по-моему, все мы немножко спятили. Когда расцветают желтые нарциссы?— Должны зацвести к концу августа. Конечно, в этом году они будут еще не бог весть что, а вот через год-другой залюбуешься. Понимаешь, цветков становится все больше.— Ну конечно, стоит их посадить. Ты их все-таки увидишь, и будет такое чувство, вроде сделала что-то хорошее.Мэри посмотрела на подругу с благодарностью.— Вот и мне так кажется.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87