У меня законный «отсыпной»!Хлопнула дверь.— Во артист! — Хихикнул кто-то.Артур откинулся в кресле.— Все. Всем работать по своим планам.Лениво перешучиваясь и разминая затекшие ноги, опера потянулись к выходу. Ледогоров на секунду задержался у стола шефа.— Артур, а почему завтра рапорт?Тот поднял глаза.— Что?— Ты же знаешь, тебе никто не даст его выгнать.Вышегородский достал сигареты.— Саша, хоть ты не лезь, а.Лицо у него было усталое и погасшее.— Извини.Идя по коридору, Ледогоров ругал себя за то, что думает о вещах, до которых ему нет никакого дела. Воздух снова наливался влажной духотой.
* * * Муха осторожно ползла по краю деревянной измерительной линейки.— Зачем вам?Следователь смотрел строго и, как видимо ему казалось, проницательно. Ледогоров развел руками.— Чтобы собрать информацию о потерпевшем, его образе жизни и подготовиться к разговору с ним.Муха начала восхождение на толстую папку одного из уголовных дел. Следователь покачал головой.— Я против того, чтобы вы беседовали с ним до того, как я его допрошу.Ледогоров вздохнул.— Почему?Муха спустилась с картонной обложки и замерла на углу стола. Вопрос застал юношу врасплох.— Ну, я … Нужно сначала… Необходимо зафиксировать…Ледогоров резким движением поймал муху. Следователь судорожно дернулся.— Хочешь, я за тебя отвечу? Ты боишься, что я выкручиваю какие-то свои «шкурные» интересы. Боишься, что попытаюсь зачем-нибудь надавить на потерпевшего, или договориться с ним. Ты сам не знаешь, чего боишься, но слышал, что опера все очень ушлые и работают, только когда имеют свой интерес. Я прав?Парень открыл было рот, чтобы ответить.— Знаю, что прав. Но, послушай меня, тебе придется жить своим умом. Опера бывают разные. Как и следователи. Придется научится различать. Без оперов по «глухарям» ты ничего не сделаешь. Если ты, конечно, хочешь что-нибудь сделать. Я должен искать того, кто подстрелил этого Галустяна. И я буду его искать. Потому что просто это моя работа. Скажут искать кого-нибудь другого — буду искать другого. Но всегда буду стараться это делать хорошо. Поэтому, друг мой, если не можешь решить сам, то снимай трубку и звони руководству.Ледогоров встал, подошел к раскрытому окну и выпустил муху. Она, обалдев от обретенной свободы, сделала сумасшедший пируэт и растворилась в раскаленном воздухе. Внизу, среди облезлых железных гаражей, группа пацанов в трусах и майках носились друг за другом с пластмассовыми брызгалками. За спиной зашуршал диск старенького телефонного аппарата.— Андрей Юрьевич, это Копылов. Здесь пришел оперуполномоченный по делу Галустяна. Хочет посмотреть вещдоки. Да. Ну, я просто подумал… Хорошо. Его фамилия? Ледорубов. Что? А, да точно — Ледогоров. Понял… Понял.Ледогоров улыбнулся. С начальником следственного отделения Андреем Тихонравовым они «подняли» не одно дело. Правда, давно. До того как он сам начал пить.— Андрей Юрьевич вас просит, — следователь протянул трубку.— Слушаю.— Привет, Саня!Голос Тихонравова шипел в старой мембране.— Здорово!— Слышал — ты в себя пришел?— Да, только не войти.— Чего?— Пришел и стою на пороге — не войти никак.— Молодец, — прогудел Тихонравов, явно не поняв последней фразы, — ты на Копылова не обижайся. Он еще маленький. Сразу после «поляны» Поляна — Юридический университет МВД в Сосновой поляне, одном из районов Санкт-Петербурга (жарг.).

. Я ему все объяснил. Поднатаскай его заодно.Ледогоров усмехнулся.— Я опер, а не следователь! Это твоя работа!— У меня дела. А ты все знаешь. Пока!— Пока! — Ледогоров повесил трубку — А я шарики надуваю.Поднимающееся солнце залило кабинет ослепительным светом. Прикрывая глаза ладонью, Копылов возился в покосившемся полированном шкафу у дверей.— Вот, — он протянул заклеенный скотчем полиэтиленовый мешок с косой надписью «Галустян», сделанной шариковой ручкой. — Только пистолет на экспертизе.— Спасибо, — Ледогоров забрал мешок, — я у себя в кабинете посмотрю.Копылов обреченно вздохнул.— Конечно.Ледогоров улыбнулся.— Давай расписку напишу. — Он протянул руку. — Меня, кстати, Сашей зовут. Можно на ты.— Леня, — Копылов пожал протянутую руку и наконец улыбнулся. Улыбка у него была доброй и очень детской. Под окном отчаянно визжали поливающие друг друга водой мальчишки.
* * * До Московского вокзала Ледогоров шел пешком. Днем садиться в какой-нибудь общественный транспорт в центре города было форменным сумасшествием. Нескончаемые автомобильные «пробки» закупоривали почти каждую улицу. Половина их была перекрыта, в связи с ремонтом к какой-то очередной юбилейной дате. Проезд двух остановок на трамвае мог занять около часа. Жаркий, разреженный воздух впитывал в себя выхлопные газы. От раскаленных двигателей плыло горячее марево.В вещдоках не оказалось ничего интересного. Записная книжка на нерусском языке. Паспорт. Доверенность на «мерседес». Пяток фотографий, изображающих Галустяна в окружении кавказских мужчин и славянских женщин. На всякий случай он прихватил их с собой.Ледогоров потрогал насквозь мокрую на груди футболку и бегом припустил через площадь Восстания. Оглушительный свисток застиг его у самой «отвертки» Отвертка — стела на площади Восстания, у Московского вокзала Санкт-Петербурга (жарг.).

. Такой же взмокший как и он, «гаишник» неспешно направлялся к нему от служебного «жигуленка». Второй интенсивно прогонял обезумевший поток машин.— Сержант Луков, — козырнул первый, — нарушаем!Ледогоров достал «ксиву».— Извини. Все нормально, свои.Сержант скользнул взглядом и неприязненно поморщился.— А что, если свои — нарушать можно?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58