И, лишь когда тот добросовестно пошаркал ботинками, позвала:– Антонина Валериановна! К нам угрозыск!Настя умела сказать – а хозяйка понять. И не поспешила навстречу «угрозыску», а лишь величественно возникла в проеме двустворчатой двери. Токарева впускали в апартаменты через небольшую, так сказать, подсобную дверь, которая вела к повседневно-обжитому Антониной Валериановной углу, нового же посетителя приглашали в парадную часть помещения.Тигриной своей походкой он преодолел коридор, на ходу изображая казенную деловитость и занятость:– Прошу прощения, что беспокою. Из МУРа, – и мельком из руки показал удостоверение. – Мне надо кое-что узнать о Миркине, которого мы арестовали. Разумеется, все останется между нами.Прахова пристально и с удовольствием рассматривала гостя. Облик его до мелочей соответствовал портрету, нарисованному Токаревым.– Ну что ж, если вы гарантируете секретность… Прошу.Вошли.– Старые люди – старые вещи, – пояснила она, видя, как забегали глаза Приезжего. – Настя, милая, передвинь ширму.Вдобавок ко всему, что и так поразило Приезжего дворцовой, по его мнению, роскошью, в обозримое пространство был включен сияющий рояль, завершивший обстановку парадной гостиной.Разумеется, Приезжему доводилось лицезреть не только приисковые халупы или стандартные новостройки. Случалось, заносила его судьба и в богатейшие дома, где интерьер во всеуслышание кричал, что госбанком тут попросту подтираются. Но то были интерьеры «иного поколения», интерьеры-выскочки. У Праховой же овеяло его душу чем-то невиданным, музейно-ностальгическим.Смешения антикварных стилей (от трех мужей) он не уловил. Ему и в голову не пришло, что окружающее похоже на безграмотную декорацию, перегруженную реквизитом.Как деревенский мальчишка в барских покоях, взирал он на круглый стол черного дерева, упиравшийся в пол львиными лапами, а в центре увенчанный лампой, ножку которой обвивал бронзовый (львиный же, вероятно) хвост. Вокруг стола парковались такие же черномазые кресла и тоже на лапах и обитые лиловой материей, названия которой Приезжий не придумал бы и под пыткой (да может, оно уже и утрачено в век синтетики).А по периметру гостиной, выгороженной из странной этой комнаты-зала, хороводились комоды с резьбой; шкафы, в дверцы которых ловко были всобачены из дерева другого цвета сцены то ли придворной, то ли рыцарской жизни; хрупкие этажерки, выдерживавшие однако вес лаковых шкатулок, фарфоровых и хрустальных ваз.А потолок – мать честная! – где-то прямо в поднебесье, и на нем балуются голозадые с крылышками амурчики, не сильно даже и закопченные.– Так жили когда-то все культурные и обеспеченные люди, – улыбнулась Прахова, довольная произведенным впечатлением.Приезжий спохватился, что выбивается из роли:– Нас интересуют друзья и близкие знакомые Миркина. Вы, наверное, много бываете дома, видели, кто приходил…– Присаживайтесь, молодой человек. Думаю, разговор будет длинный.– Мерси, – поддавшись салонной обстановке, поблагодарил он, несколько озадаченный тоном превосходства, который взяла старуха. – Однако обстоятельства заставляют, знаете ли, спешить.– Не спешите, голубчик, в вашем деле спешка не всегда уместна… Не могу сказать, что определенно ждала подобного визита, но я вам рада.– Очень приятно. – Приезжий достал блокнот и карандаш. – Какие у вас были отношения с Миркиным?– Самые отличные. Он вырос у меня на глазах.– Значит, вы в курсе, кто его друзья и прочее? Не было, к примеру, зубных врачей или техников?– Насколько догадываюсь, вас интересуют люди, покупавшие у Бориса золото.– Вы их знаете?!– Ах, как вы торопитесь, как торопитесь!Приезжий положил карандаш и, отключившись от амуров и львиных лап, приказал себе мобилизоваться. И, во-первых, действительно не гнать лошадей. Это не экспертша. Старуха мягко стелет, но какая-то она… взор орлиный, лишнего слова не вытянешь… кремень-старуха, и нечем ее взять за горло – кроме как рукой. Но тогда надо учитывать Настю: маячит где-то поблизости. Не расставаясь с половой щеткой.А во-вторых, держать в уме то, что на минуту-две вытеснили здешние неожиданные красоты: и старуху и Настю наверняка уже расспрашивали о связях Миркина. Правда, Чистодел клялся, что те Бориса не выдадут, он, дескать, имел к ним доверие. (Но по той же причине он и Приезжего отговаривал соваться к Праховой). Надо внести ясность.– Те сведения, что вы сообщили следствию, надо сказать, недостаточны.Прахова прижмурилась хитро:– Вы имеете в виду нашу беседу с Михаилом Константиновичем?– В частности, – согласился Приезжий, опасаясь, что его берут на пушку.– Михаил Константинович мне не понравился, – хмыкнула Прахова. – Не располагал к откровенности.– Очень, очень надеюсь, что мне повезет больше! – в эту фразу Приезжий вложил максимум доступного ему обаяния.Прахова снова прижмурилась.– Возможно, – протянула она. – Я всегда предпочитала брюнетов.«Этак разговор получится длиннее длинного. Может быть, старуха развлекается от нечего делать?»– В целом вы мне нравитесь, – продолжала Прахова. – И внушаете доверие. Но для полной уверенности… как ваша фамилия?– Пархоменко. Сергей Сергеевич, – представился Приезжий, начиная внутренне яриться.– Не покажете ли еще раз свой служебный мандат?– Мадам, это смешно! – Он достал удостоверение и снова мельком показал его. – Не хотелось беспокоить пожилую женщину, поэтому я пришел сам, но если у вас мания бдительности, вас вызовут на Петровку. И мы поговорим там!– Нельзя ли поближе, голубчик? – невозмутимо проговорила мадам.Приезжий поднес удостоверение к глазам Праховой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29