Ты же ничего не знаешь о маяке. — Теперь знаю.
Пол дергал соломинку в стакане вверх-вниз.
— И вы с Алеком ехали туда в одной машине?
— Да.
Пол судорожно перевел дух, потер рукой подбородок.
— Что ты наговорила ему, Оливия? О'Нил знает, почему мы разошлись?
— Алек ничего не знает о тебе и Анни.
— Так о чем же вы разговаривали почти четыре часа? Оливия помнила, что она рассказывала Алеку, но не хотела посвящать в это Пола.
— По дороге туда мы говорили о предстоящих выступлениях, а на обратном пути — о том, как они прошли. Вот и все.
Пол немного расслабился.
— Ничего не понимаю. Почему именно ты? Почему ты так беспокоишься о маяке, что решилась рассказать о нем на радио?
— А ты почему так о нем беспокоишься? Пол заметно смутился.
— Маяки всегда привлекали меня. Ты просто не знала об этом, потому что мы жили в округе Колумбия, где маяков нет. — Он вертел соломинку в пальцах, пока не сломал ее. — Мне не по себе оттого, что ты общалась с О'Нилом. Ты еще будешь выступать?
— Нет.
— Впредь не соглашайся, ладно? Оливия скрестила руки на груди.
— Если у меня будет на это время и желание, Пол, я буду выступать. Ты не имеешь никакого права запрещать мне.
Женщина из-за соседнего столика посмотрела в их сторону, и Пол понизил голос.
— Давай больше не будем говорить об этом, согласна? Мне хочется, чтобы этот вечер прошел хорошо. Лучше я расскажу тебе о Вашингтоне.
— Я не против.
Оливия чуть отклонилась назад, когда официантка ставила перед ней тарелку с салатом.
— Мне было там так хорошо, Оливия. Давно я не чувствовал ничего подобного. Я на Косе всего лишь несколько часов, а напряжение уже снова охватило меня. Во всем виновато это место. — Он вздрогнул. — Здесь мне все напоминает об Анни. Здесь слишком тесно. Куда бы я ни пошел, я вижу что-то, что заставляет меня вспоминать ее. Даже запах напоминает о ней.
— А мне нравится здешний воздух, — возразила Оливия и тут же испугалась, что так открыто возражает ему. Аромат, насыщавший воздух, заставлял ее думать об Алеке, вспоминать, как они стояли на чугунной галерее Киссриверского маяка, а над ними пульсировал луч света.
Пол посмотрел на свой салат.
— Если мы снова сойдемся, то нам придется уехать отсюда. Оливии было неприятно слышать это.
— Но мне нравится на Косе, Пол, даже учитывая тот факт, что местные жители готовы меня линчевать. Я надеюсь, что отношение людей изменится. Это место кажется мне идеальным для воспитания детей.
Каких детей? — запальчиво поинтересовался Пол, и женщина за соседним столиком снова посмотрела на них. — Тебе тридцать семь лет. Ты сделала операцию, но она лишь на двадцать процентов повысила способность забеременеть. Это не слишком хороший шанс.
Оливия придвинулась ближе к нему, чтобы их никто не слышал.
— Я уверена, что могу зачать. Если этого не произойдет, мы можем усыновить ребенка. Мы уже это обсуждали. Ничего нового я тебе не сказала.
— С тех пор, как мы это обсуждали, Оливия, многое изменилось.
Официантка принесла закуски. Пол замолчал, пережидая, пока она отойдет. Оливия смотрела на мужа и видела, как дергается мускул на его щеке.
— Ты не понимаешь, — продолжал он, когда они остались наедине. — Я должен уехать отсюда, Оливия, другого решения нет. С тобой или без тебя, но я должен уехать. Я ехал сюда, чувствовал себя бодрым, исполненным оптимизма, мне не терпелось увидеть тебя. Но как только я пересек мост и въехал в Китти-Хок, словно черное облако поглотило меня. Мое настроение становилось все хуже и хуже, пока я ехал по шоссе, и к тому моменту, когда я подъехал к моему дому и вышел из машины… — Пол покачал головой. — Анн и как будто все еще здесь, и ее власть стала сильнее теперь, когда ее нет.
Оливия почувствовала, что терпение ей изменяет.
— А чего ты ждал? Твой дом наполнен вещами, напоминающими об Анни. Возможно, если бы ты избавился от всех этих… икон, от всех вещественных доказательств вашего знакомства, ты бы начал забывать о ней.
Пол сердито взглянул на нее, и Оливия неожиданно поняла, что не может простить его и делать вид, что ничего не случилось. Ее тоже переполнял гнев.
— Больше всего на свете мне хочется, чтобы мы снова были вместе. — сказала она, — но я не собираюсь жить в тени Анни.
— Тогда мы должны уехать отсюда, — настаивал на своем Пол.
— Я не намерена бросать место, которое успела полюбить, пока не буду на сто процентов уверена, что ты излечился от страсти к Анни. Выброси ее витражи, разбей их.
Пол явно испугался.
— Ты не готов к этому, правда, Пол? — Оливия скомкала салфетку и положила рядом с тарелкой.
— Разбить витражи я определенно не готов. — Он выглядел измученным, глаза покраснели и чуть припухли. И Анни вдруг представилась Оливии вампиром, являющимся по ночам, чтобы пить из него кровь. Вполне вероятно, Анни была не столько наказанием Оливии, сколько мукой Пола.
После ужина он отвез ее обратно к больнице, чтобы она могла забрать свою машину. Оливия обрадовалась, что Пол не довез ее до дома. В таком случае ей бы пришлось пригласить его зайти, и он мог увидеть колыбель, с которой она возилась накануне весь вечер, пока у нее не закружилась голова. Но Пол лишь проводил ее до машины, держа за руку. Он легко поцеловал ее в губы, и она тут же отвернулась, чтобы открыть дверцу своей «Вольво». Оливия не хотела, чтобы он обнял ее и раскрыл ее тайну.
Когда Оливия вошла в дом, на автоответчике ее ожидало сообщение от Кларка Чэпмена, главного врача Мемориальной больницы Эмерсона. Она нахмурилась, слушая его громкий, сильный голос.
— Пожалуйста, перезвоните мне, как только вернетесь. — Чэпмен оставил свой номер телефона и предупредил, что ему можно звонить до одиннадцати.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131