Я позвоню Джону Ндлову и попрошу его оказать вам там содействие.
Она бросила на него недоверчивый взгляд.
– Вы предлагаете мне уехать в Зимбабве специально, чтобы уберечь от опасности, грозящей мне в Гонконге?
– Конечно, я совсем не хочу, чтобы здесь с вами что-нибудь случилось. Но не забудьте, Люси, что я в этом случае лишусь вашего общества. А если без шуток, я совершенно уверен, что оба этих дела связаны между собой. И если этот человек, Кризи, раскопает что-нибудь в Зимбабве, мы сможем получить дополнительный материал на Томми Мо. Комиссар никогда бы мне не позволил послать туда одного из моих людей исключительно на основе абстрактных подозрений, но, я уверен, что вам нужно туда лететь и познакомиться с этим человеком и миссис Мэннерз.
Она посмотрела на него через стол.
– Значит, вы будете скучать по моему обществу?
Колин с уверенностью кивнул.
– Поймите одну вещь – я долгие годы занимался китайским языком и культурой. Меня окружают китайцы, офицеры полиции, многих из них я считаю своими хорошими друзьями. Но я никогда не имел случая близко узнать китаянок. Я не из тех, кто часто навещает бары на Ванчае или Каулуне. И тем не менее в последние дни у меня создалось впечатление, что мне отчасти удалось заполнить этот культурный пробел.
Она понимающе кивнула.
– Я разделяю ваши чувства, но мы – китайцы, привыкли больше держаться своего. Быть современной китайской девушкой в Гонконге не так-то просто. Среди китайцев все еще бытует множество предрассудков в отношении иностранцев. Многие до сих пор называют европейцев «дикими иноземными дьяволами». Причем эти предрассудки распространены даже в среде образованных людей. Женщинам моего круга приходится делать жесткий выбор: заводя дружбу с иностранцами, они становятся как бы оскверненными в глазах многих китайцев. Свое решение я приняла рано – первым мужчиной, ухаживания которого я приняла, был англичанин. Потом я всегда себя чувствовала немного не в своей тарелке. – Она улыбнулась. – Но с вами, Колин, все совсем по-другому. Когда мы были вечером в ресторане и вы заговорили с официантом по-китайски, я заметила в его глазах уважение и почувствовала гордость за вас. Я хочу сказать, что с вами мне как-то удалось преодолеть эту мою обычную раздвоенность. Я себя очень хорошо чувствую в вашей компании. Мне часто приходится изображать из себя куклу с фарфоровым личиком, некоторые мои знакомые удивляются, что я не выказываю никаких чувств по поводу того, что со мной случилось. Они не понимают, как я могу оставаться в доме, где была убита вся моя семья. Они не понимают, что я просто не могу отсюда уехать, потому что здесь все еще витает дух моих близких, и он будет оставаться здесь ровно до тех пор, пока я отсюда не уеду куда-нибудь очень далеко. Но внутри меня бушует буря чувств. Я любила свою семью и чувствую себя так, как будто у меня отняли часть моего сердца. Я просто не могу выразить словами, что для меня значит ваша поддержка и дружба.
Они перешли в гостиную. Оттуда Чапмэн позвонил на работу и спросил, не отменена ли еще общая тревога. Ему ответили, что положение остается прежним, потому что рано утром в порт должен войти океанский лайнер, совершающий кругосветное путешествие, и руководство сил безопасности полагает, что именно он может стать объектом нападения террористов.
Они сели на банкетку и стали смотреть новости Си-эн-эн. После краткой сводки мировых катастроф Люси поставила классическую музыку, которая, как она знала, очень ему нравилась. Когда отзвучал ноктюрн Шопена, ее голова покоилась на плече Колина, и впервые за долгое время она ощутила, что страшное умственное и эмоциональное напряжение последних дней начинает спадать.
Она подняла голову и приникла к его губам. В голову ей пришла мысль о том, что хотя Колин мог прочесть и написать восемьдесят тысяч китайских иероглифов, целоваться он не умеет. Но его неловкость лишь обострила чувства Люси. Через какое-то мгновенье она отстранилась от него и, чтобы как-то разрядить обстановку, похвалила его одеколон.
Чапмэн выглядел слегка смущенным.
– Это лосьон после бритья. Я редко им пользуюсь.
– У него чудесный аромат. Что это?
– Джанни Версаче.
– Да? Но это очень дорогая фирма… Наверное, подарок от твоей девушки?
– Да нет, как бы тебе объяснить… На самом деле у меня очень давно не было никакой девушки.
Она погладила его рукой по щеке и улыбнулась.
– Ты его себе сам купил?
– Да.
– И когда это было?
– Ну… сегодня днем.
Она рассмеялась – не над ним, а вместе с ним.
– Ты знал, что все так будет?
– Нет, как-то не думал об этом… Давай считать, что так просто случилось. Я надушился Версаче, а ты поставила ноктюрны Шопена, которые всегда настраивают меня на романтический лад.
Они перешли в спальню. Колин уставился на кровать, и Люси объяснила, что постель служила нескольким поколениям ее предков. Это было массивное сооружение для курильщиков опиума с резными украшениями по красному и черному дереву. Она рассказала, что кровать так тяжела, что, когда двадцать лет назад ее вносили в дом, пришлось ее сначала разобрать, а потом – уже внутри – собрать заново.
Когда они раздели друг друга, Колин спросил:
– А опиум мы курить будем?
– Конечно, нет. Прежде всего, я бы никогда не предложила опиум старшему инспектору полиции, а кроме того, он ослабляет мужскую силу.
* * *
В искусстве любви Люси, несомненно, превосходила Колина. Его глаза и руки, постепенно спускаясь все ниже, ласкали ее стройное тело, в молчаливом изумлении, пока не дошли до тонкой полосы шелковистых волос, ведущей вглубь ее бедер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86