Он встретился с Шави в диско-клубе гостиницы «Шератон», и скоро его покорили раскованность и пристрастие девушки к разным увеселительным заведениям. Когда они решили передохнуть и пропустить стаканчик, Шави объяснила ему, что значительная часть членов индийской общины, некогда завезенных в Родезию англичанами в качестве квалифицированной рабочей силы для строительства железных дорог, со временем стала здесь одной из влиятельных составляющих среднего класса. Ее представители теперь главным образом занимались недвижимостью и розничной торговлей. Семье Шави, например, принадлежал большой магазин готовой одежды.
Родители девушки отнюдь не пришли бы в восторг, узнав, что она проводит вечер в обществе европейца, но если бы она решила то же самое сделать с африканцем, они пришли бы в ужас. Но она принадлежит к новому поколению. Она родилась в стране, которая принадлежала ей ровно в такой же степени, как и всем другим ее гражданам, и она вольна проводить вечера хоть с чертом, если он ей понравится… даже с мальтийцем.
Майкл оглядел претенциозно оборудованный танцевальный зал и заметил, что он мало чем отличается от какого-нибудь европейского диско-клуба. Она тут же предложила поехать в другое место, и они взяли такси. Заплатив за вход по пятьдесят центов, они вошли в клуб «Мушамбира», тоже на окраине города, где гулко рокотала ритмичная музыка.
Он удивился тому, что чернокожие посетители дансинга, а их было большинство, очень хорошо одеты: мужчины в костюмах и при галстуках, а женщины в ярких платьях. Шави объяснила, что многие даже весьма состоятельные чернокожие предпочитали оригинальную музыку и атмосферу таких заведений, как клуб «Мушамбира». Здесь, среди своих, они чувствовали себя более естественно, чем в дорогих клубах для белых в центре Хараре, а нескольких либерально настроенных белых, которые забредали в такие места, просто терпели.
– А к тебе как здесь относятся? – спросил Майкл.
Она улыбнулась и ответила:
– Я – единственная в своем роде. Наверное, я первая и последняя индианка, которая когда-либо проходила в эти двери. Я отлично говорю на шона, и у меня нет предрассудков, а они это чувствуют. К тому же я как-то приходила сюда с одним своим африканским приятелем, с которым познакомилась в университете. Сейчас он учится в Лондоне.
– Ты его любила?
– Да. Но Лондон очень далеко, а мне только девятнадцать, и надо еще так много всего успеть…
Они танцевали под музыку местной негритянской группы почти без передышки около часа. В конце концов Майкл взял ее за руку и сказал:
– Пойдем в бар, очень пивка холодного хочется… К тому же я совсем не прочь поболтать с местными обитателями.
Как и все остальные, они пили пиво прямо из бутылки. За стойкой бара стоял огромных размеров мужчина с неизменной улыбкой на лице, по которому градом катился пот. Шави представила его как хозяина бара. Он оглядел Майкла с головы до ног, потом задал ей какой-то вопрос на шона.
Она отрицательно покачала головой и ответила:
– Нет, мальтиец.
На его черном лице отразилось немалое удивление. Она снова заговорила с ним на шона, очевидно рассказывая ему об островке, про который сама узнала только несколько часов назад. Он кивнул и протянул Майклу огромную лапищу, пожатие которой было, по африканскому обычаю, очень вялым. Потом он сказал по-английски:
– Судя по твоему виду, я решил, что ты грек. А я этих ублюдков просто не переношу. Они крадут твой бумажник так же легко и быстро, как твою женщину. Мальтийцев здесь еще никогда не было – добро пожаловать. Особенно с очаровательной Шави. Она просто украшение моего бара.
Левой рукой он взял из холодильника две бутылки пива «Лев» и откупорил их одной из многочисленных открывалок, валявшихся на стойке. Потом со стуком поставил бутылки перед ними и сказал:
– Это вам от меня.
Он кивнул и двинулся дальше вдоль стойки обслуживать других посетителей.
Майкл обернулся к Шави и посмотрел на нее. Даже когда она стояла около стойки бара, тело ее слегка покачивалось в такт музыке, и он почувствовал, что с ним происходит то же самое. Когда они были в «Шератоне», она его спросила, что он делает в Зимбабве. Он ответил, что собирается поступать в Америке в университет, но перед этим полгодика решил побродить по Африке и познакомиться с ее достопримечательностями. Тогда она ничего не сказала.
Теперь она придвинулась к нему поближе, заглянула прямо в глаза и спросила:
– Почему ты мне соврал?
– Я?
Она огляделась по сторонам.
– А что, здесь, по-твоему, есть еще кто-нибудь, с кем я разговариваю?
– С чего бы это мне тебе врать и в чем, ты думаешь, я тебя обманул?
Она продолжала улыбаться, но в глазах был вызов.
– Это большая страна, – сказала она, – но Хараре, по сути дела, огромная деревня. Все знают, что здесь творится. Ведь тебя зовут не Джон Греч, а Майкл Кризи. Остановился ты в номере гостиницы «Мейклз», и ты – наемник.
С непроницаемым лицом он хранил молчание. Вызов в ее глазах сменился лукавым задором.
– Помнишь, – спросила она, – когда ты в первый раз пригласил меня танцевать в диско-баре в гостинице, я стояла с друзьями? Так вот, одна из моих подруг работает в аэропорту. Она видела, как ты вышел из частного реактивного самолета вместе с двумя мужчинами и женщиной в инвалидном кресле.
– Ты знаешь, кто эти люди?
– Конечно. Весь Хараре знает, что она – мать американки, убитой в буше несколько недель назад. Седой мужчина со шрамами – твой отец. Говорят, он знаменитый наемник. Второго мужчину тоже хорошо знают в этой стране – он бывший родезиец, воевал в составе «Скаутов Селоуза».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86