Все на своих местах в комнате такой же аккуратной, как и сам Саймон. Бумаги, которые он оставил, тоже были аккуратно разложены на три стопочки на белом письменном столе. Алекс посмотрела на них сквозь слезы. Завещание Саймона, страховки, ключи от депозитных сейфов, имущественные документы, чековые книжки. Письмо к адвокату, нотариально заверенное, назначавшее Алекс одним из двух душеприказчиков Саймона.
Долгое время она просидела на краю его кровати, оцепенело глядя поверх блестящего от дождя леса в сторону Японии.
* * *
Алекс Глэдис Бендор была шестидесятитрехлетней женщиной, очень высокой, с серыми бдительными глазами на продолговатом лице и крашенными светлыми волосами. В июльскую жару она носила короткий хлопчатобумажный спортивный свитер серого цвета, белые шорты и кроссовки. К бедру ее был всегда пристегнут шагомер для точной фиксации ее каждодневных пробежек и прогулок. Она жила на Гавайях уже тридцать лет, была вдовой и владела книжной лавкой в торговом центре Вайкики. Во время второй мировой войны она была блестящим дешифровалыциком. Это была работа, которая давала ей чувство превосходства над другими людьми, не потому что она была посвящена в какие-то секреты, а потому что эту работу мог выполнять один из тысячи.
Достигнув Капиолани-парка, по которому проходил маршрут их пробежки, она заметила, что Рамон сбавил темп и перешел на бег трусцой, а потом и на шаг. Слава Богу. Пробежка окончена. Пора идти домой, скинуть с себя все эти мокрые вещи и быстренько опрокинуть рюмочку сухого мартини. Но прежде остыть. Это непреложный закон Рамона.
Они шли за ним медленным шагом рядом с беговой дорожкой, освободив ее для любителей джоггинга и бегунов других беговых клубов. Пробегающий мимо окликнул Алекс, она подняла руку, устало его поприветствовала, и он тут же скрылся в сгущающихся сумерках. Ее лэндлорд. Тридцатилетний суперделец, приехавший на Гавайи всего шесть лет назад из Мэриленда. Теперь на острове ему принадлежало недвижимости более чем на двести миллионов долларов. Два сердечных приступа и настойчивость Алекс убедили его сбросить лишних шестьдесят футов, сократить свой двадцатичетырехчасовой рабочий день и начать заниматься бегом.
Алекс и сама начинала бегать с опасениями. Высокое кровяное давление, лишний вес, привычка выкуривать до двух с половиной пачек сигарет в день и опухоль в правой груди пугали ее до дрожи. Опухоль оказалась доброкачественной, но пять дней ожидания, чтобы узнать это, были самыми долгими днями ее жизни.
Именно тогда Саймон решил ею заняться. Он знал к ней подход. Ни один из них не любил, чтобы им командовали. Каждый руководствовался своими собственными побуждениями и гордостью, которая предполагала некоторую дистанцию между ним и другими людьми. Каждый нежно любил другого.
Он начал с подкупа. Если она продержится год — новый «мерседес». В конце шести месяцев — тысяча долларов за каждый фунт, который она сбросит. Он разработает комплекс упражнений и диету и проследит за ней. Сам он придерживался строгого режима и диеты, позволявшим ему находиться в хорошей физической форме, как и тогда, когда он был чемпионом своей гавайской школы по гимнастике.
Ежедневно Алекс глотала горсть витаминов и тщательно отмеренный маленькими дозами протеин, одновременно приучая себя к морковным пирожкам и еде без мяса. Она исключила из рациона холодную индейку, похудела на двадцать фунтов (сразу же за это получив с Саймона) и с удовольствием убедилась, что ее кровяное давление упало до нормы. Звон в ушах прекратился, а ишиас отпустил.
Заминка — остывание Рамона заканчивалось. Небольшая прогулка, несколько упражнений — и до завтрашнего вечера. Алекс пошла домой с Леонардом, смотрителем музея, и Глориеттой, бывшей школьной учительницей. Все больше беспокоясь о Саймоне, Алекс почти не участвовала в разговоре Леонарда и Глориетты. Они обсуждали достоинства пакалоло, гавайской, выращиваемой дома, марихуаны.
Насколько могла понять Алекс, они уже перепробовали все ее виды: Кона Голд, Пуна Баттер, Кауйа Электрик и самую действенную из всех — Майи Вовии. Что поделать, на Гавайях марихуана была самой прибыльной сельскохозяйственной культурой, превосходя такие отрасли, как производство сахара и переработка ананасов. Ни Алекс, ни Саймон ни разу даже не дотронулись до этой дряни. Слава Богу, Саймон не верил даже в аспирин.
— Смотрите, вон там, — сказал Леонард, указывая на толпу.
Алекс вгляделась в сумерки и увидела зажженные бумажные фонарики, кружащиеся рядом с гигантской индийской смоковницей.
— Танцоры бон.
Глориетта вздрогнула.
— Жутко все это, вот что я вам скажу. Мертвые возвращаются к живым. Мой папочка говорил, что, когда ты умираешь, кто-нибудь да бывает этому рад.
— Пение прекратилось, — сказал Леонард и усмехнулся.
— Надеюсь, что здесь все не так, как мы говорили.
Леонард и Глориетта потащили Алекс к танцорам бон и их зрителям.
— Они готовятся к благословению фонариков перед тем, как их пустить на воду, — сказала она им.
Празднество Мертвых. Празднество Фонариков. Ей показалось, что она видит лицо Саймона, а потом вместо него еще двоих людей, которых она любила и которые были уже мертвы. Она задрожала, поймав себя на ужасной мысли, жив ли Саймон.
Буддистские священники начали тихо благословлять фонарики, и толпа стала стихать. Слышались только хриплые голоса австралийских туристов.
Алекс нагнулась растереть свою затекающую икру и застыла на месте. Поначалу она подумала, что она ошиблась: постоянно думая о Саймоне, она, наверное, уже была близка к умопомешательству.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156