— Предпринять? Но что?
Саймон взял Джо за правую руку и принялся ее массировать, пытаясь снять онемение.
— Ну, например, убить де Джонга. И Маноа. Марвуда тоже, если понадобится.
Д'Агоста выпрямился в своем кресле и посмотрел на Саймона долгим взглядом.
— Ты это серьезно, не шутишь?
Саймон указал рукой на кассеты с записями телефонных переговоров.
— На этих пленках люди говорят по-английски и по-японски. Но Фрэнки беседует с неким человеком, у которого английский акцент.
— Ты хочешь сказать, что он беседует с гайджином, со своим крестным отцом? — спросил Д'Агоста.
— Именно. С Рупертом де Джонгом. С маленьким человеком, проживающим в Японии. На этих же самых пленках есть запись разговоров Фрэнки с человеком, прескверно говорящим по-английски, скорее всего, восточного происхождения. Полагаю, что это Ким Ду Каннанг, корейский, агент, работающий на ЦРУ — о нем мне рассказывала мать. Я и сам его как-то мельком видел. Чрезвычайно любит массивные золотые часы, этот старина Ким.
Саймон указал на три кассеты, лежавшие отдельно.
— Здесь все разговоры ведутся только на японском. К сожалению, не смог ни черта разобрать. Вряд ли эти пленки можно использовать в суде — я говорю о том, что мы получили их нелегальным путем, не имея ордера на обыск, без предъявления официальных обвинений. Тем не менее, я в любом случае готов передать эти записи в газету. Любую, которая в восторге от такого рода материала и любит покопаться в грязи.
Д'Агоста наморщил нос.
— Что касается грязи, то парнишка по имени Маноа замаран ею по уши. Контрабанда оружия и наркотиков. Торговля наркотиками в новом роскошном отеле на Оаху, том самом, который принадлежит гайджину.
— В том самом, который, по словам Фрэнки, обошелся в двести миллионов долларов. По-моему, ты это прослушал.
Д'Агоста продремал в кресле около часа. Саймон, не желая его будить, слушал магнитофон в одиночестве.
— Я итальянец. Мы все хорошо слышим. Давай-ка лучше вернемся к началу разговора. Ты, кажется, намекал, что хочешь прихлопнуть троих?
— Я еще к этому вернусь. Сначала же — о главном. Ты кое-что пропустил, пока дремал в кресле.
— И что же, хотелось бы знать?
— Ну, в частности, то, что гайджин собирается ввезти на Гавайские острова пятьдесят миллионов уже в конце этой недели.
— Да ты не шутишь ли часом?
— Какие уж тут шутки. Ведь для этого нужен всего один человек.
— Ты полагаешь, что один-единственный человек в состоянии провезти через границу пятьдесят миллионов сразу? Опомнись, приятель. Речь ведь идет, как минимум, о десятке чемоданов. Что же это за человек такой?
— Человек, имеющий дипломатическую неприкосновенность.
— Марвуд?
— Да. У него дипломатический паспорт, а в чемодане редких марок на пятьдесят миллионов баксов.
Д'Агоста присвистнул.
Саймон выбрал кассету из числа лежавших на столе и вложил ее в кассетник.
— Слушай, Фома неверующий.
Это были переговоры между Раймондом Маноа и Фрэнки Одори. Поначалу они велись весьма дружелюбно. Детектив утверждал, что дело с Алекс Бендор близится к завершению, и точка будет поставлена в ближайшие несколько дней, как гайджин и приказал. Кстати, упоминая о гайджине, следует отметить, что у него и для Фрэнки есть работенка.
* * *
Маноа: Марвуд, англичанин? Он приезжает в Гонолулу прямым рейсом из Гонконга.
Фрэнки: Похоже, это что-то новенькое.
Маноа: Он решил слегка проветриться, оттого и приезжает. А с ним марочки, о которых ты не можешь не знать. Новенькое заключается в том, что гайджин желает, чтобы ты приехал в Гонолулу за этими марочками. Так сказать, лично. А потом ты с чемоданчиком отправишься на Каймановы острова и будешь марочки пристраивать...
Фрэнки: Знаешь, парень, не тебе меня учить, что я должен делать, и что — нет. Насколько я знаю, марки на острова должен переправить Ким.
Маноа: Эй, братец, не спорь со мной. Я в этом деле рискую шкурой. Твой крестный считает, что дело настолько важное, что его нельзя доверять кому попало. Ты же знаешь, как люди твоей национальности относятся к корейцам. Марвуду он доверяет, да еще тебе — ты же член семьи.
Фрэнки: Господи, парень. Ну, не хочу я тащиться на Гавайи, как ты не понимаешь? Это местечко у меня уже поперек горла стоит. У меня такое ощущение, что я только туда и летаю, а у меня, как ты знаешь, бизнес, за которым нужен глаз да глаз.
Маноа: Послушай, братец. Я ничего не желаю знать. Если у тебя жалоба, то адресуй ее своему крестному. Я только уполномочен передать, чтобы ты оторвал задницу от стула и приехал в конце недели в Гонолулу, чтобы принять от Марвуда чемодан с марками. И я бы на твоем месте сделал так, как хочет гайджин.
Фрэнки: Я позвоню крестному и постараюсь как-нибудь утрясти это дерьмовое дельце.
Маноа: Твое дело, братец. Но я уверен, что увижу тебя в Гонолулу, и довольно скоро.
* * *
Саймон извлек из магнитофона пленку и сразу же поставил новую.
На этой Маноа и Фрэнки несколько поубавили крику. Возможно, после того, как Фрэнки поговорил-таки с гайджином.
Он нажал кнопку проигрывания.
На этот раз говорил, в основном, Маноа, внушавший Фрэнки мысль, что попытки обвести вокруг пальца гайджина ни к чему не приведут. Дело с пятьюдесятью миллионами должно пройти без сучка и задоринки, особенно если вдуматься, кому принадлежат пресловутые марки. Очень-очень важным шишкам, братец. Китайским политикам и генералам из Китайской Народной Республики. Могущественным функционерам с секретными счетами в гонконгских банках. Эти люди хотят вывезти свои денежки из британской колонии и перевести свои средства в третьи страны, пока их социалистическое государство еще не наложило лапу на Гонконг, превратив все их сбережения в труху.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156