Аркадий отодвинул занавеску, закрывавшую нишу. Там висели два мужских костюма, один среднего размера, другой больше, и три небольшого размера платья. На полу беспорядочно валялась обувь.
— Верно, — Аркадий по выражению лица видел, о чем думала Ирина, — будто в могиле.
У стены стояли три старомодных флотских рундучка. Аркадий отпер их, пользуясь на этот раз разными ключами с колец. В первом было нижнее белье, носки, экземпляры Библии и другая религиозная контрабанда. Во втором нижнее белье, заткнутый пробкой пузырек с золотым песком, презервативы, старый наган с патронами. В третьем женское белье, стеклянные украшения, импортные духи, спринцовка, ножницы, щеточки, губная помада, заколки для волос, кувшинчик, облезшая фарфоровая кукла и фотографии Валерии Давидовой в основном с Костей Бородиным, а одна с бородатым стариком.
— Наверное, ее отец? — он показал снимок Ирине. Та промолчала. Он закрыл рундучки. — Должно быть, Костя очень напугал соседей, пока обитал здесь. Представь себе, все это время никто сюда не входил. — Он обратил внимание на выгороженные для сна углы. — Костя, видно, был тяжелым человеком, ужиться с ним было трудно. Такова жизнь… Что же ты меня не остановишь, Ирина? Скажи-ка лучше, что они здесь делали для Осборна?
— Мне кажется, ты уже знаешь, — прошептала она.
— Это все догадки. Нужен свидетель. Кто-то должен мне сказать.
— Я не могу.
— Нет, скажешь, — Аркадий поставил на стол картонку и сумку с вещдоками. — Мы поможем друг другу и решим пару загадок. Я хочу знать, что Валерия с Бородиным делали здесь для Осборна, а ты хочешь знать, где в данный момент находится Валерия. Скоро все станет ясно.
Он отодвинул один стул, оставив два около стола. Оглядел комнату. Она была так безнадежно убога, как перевернутая вверх дном картонная коробка, где поместились три судьбы, хрупкое хранилище личной жизни авантюристов, дующих от холода на руки.
В слабом свете лампочки лицо Ирины выглядело желтым, а щеки ввалившимися. Он посмотрел на себя ее глазами — тощий мрачный мужчина с растрепанной черной шевелюрой и лихорадочно заостренными чертами, склонившийся над розовой коробкой. Он глубже заглянул внутрь этого нелепого человека, этой марионетки Ямского, как с самого начала разглядела его Ирина. Однако, если хватит мужества, он может спасти ее от Ямского и Осборна, и даже от самой себя.
— Итак, — хлопнул в ладоши Аркадий, — мы в Парке Горького. Смеркается. Идет снег. Хорошенькая сортировщица пушнины Валерия, сибирский бандит Костя и американский парнишка Кервилл вместе с меховщиком Осборном катаются на коньках. Они покидают дорожку и углубляются метров на пятьдесят на поляну, где можно выпить и закусить. Вот они стоят. Костя здесь… — Аркадий указал на стул, стоящий у стола. — Кервилл там, — он указал на другой стул, — а Валерия посередине, — он положил руку на картонку. — Ты, Ирина, стоишь здесь, — он подвинул стул ближе к столу, — ты Осборн.
— Пожалуйста, не надо, — попросила Ирина.
— Это просто ради удобства, — сказал Аркадий. — Не могу изобразить снег или водку, так что потерпи. Постарайся представить обстановку, веселье. Трое из них верят, что вот-вот начнется новая жизнь — свобода для двоих, слава для третьего. Они пришли не просто покататься — отпраздновать! Должна ли была ты, то есть Осборн, дать последние указания? Вполне вероятно. Только ты знаешь, что через несколько секунд их не будет в живых.
— Я…
— Тебе наплевать на какие-то там церковные ларцы — кто угодно достанет их тебе, скажем, Голодкин. Если бы эти трое занимались для тебя только этим — фальсификацией и контрабандой икон, ты бы не стала их убивать. Пускай болтают, пускай идут прямо в КГБ с доказательствами и фотографиями — твои дружки там их только осмеют и выставят на улицу. Но есть другое дело, не ларец, а то, настоящее, о котором они должны молчать — и в Москве, и где угодно.
— Не мучай меня, — взмолилась Ирина.
— Идет снег, — продолжал Аркадий. — Лица чуть раскраснелись от водки. Они тебе верят — ты ведь уже привезла этого американского дурачка, Кервилла, так ведь? После первой бутылки они в тебя влюблены. Ты для них — прибывший с Запада спаситель. Улыбки, тосты следуют один за другим. Слышишь музыку с катка? Чайковский. Давай еще бутылку. Господин Осборн, вы щедрый человек, привезли полную сумку водки, коньяку и всяческих закусок. Ты высоко поднимаешь сумку, словно шаря в ней руками, и достаешь… еще одну бутылку. Начинаешь с себя, притворяешься, будто делаешь хороший глоток. Дальше Костя, он, насколько я знаю, не отстанет. У Валерии уже слегка кружится голова, нелегко управиться с бутылкой, когда в одной руке хлеб, в другой — сыр. К тому же она мечтает о том, где будет через неделю-другую, что будет носить, как там будет тепло. Хватит с нее Сибири — теперь заживет в раю. Кервилл тоже нетверд на коньках, не держит нога, да и он думает о возвращении домой, о вознаграждении за все его благие деяния. Неудивительно, что водка быстро расходится. Еще бутылку? Почему бы и нет? Снегопад усиливается, музыка становится громче. Ты поднимаешь сумку, перебираешь в ней, нащупываешь бутылку, нащупываешь пистолет. Отводишь предохранитель. Косте больше всех хочется выпить, ты поворачиваешься к нему и одариваешь известного бандита улыбкой.
Аркадий ударил ногой по стулу, и он упал спинкой на пол. Ирина удивленно моргнула и слегка отшатнулась.
— Очень хорошо, — продолжал Аркадий. — Автоматический пистолет бьет не так громко, как револьвер, к тому же звук заглушается кожаной сумкой, снегопадом и музыкой из динамиков. Вероятно, сначала не видно следов крови.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142