., вернее, пакостью. Конечно, в эту секунду он не
представляет, чем обернется сегодняшняя погода, и понятия не имеет, что к
вечеру окажется в больничной палате, искалеченный, окровавленный и отчаянно
сражающийся за собственную проклятую жизнь.
День другой, дерьмо все то же, думает он, но на поверку дерьмо тоже
оказывается другим.
Но тут звонит телефон, и он хватает трубку, исполненный робкого
радостного предчувствия: это наверняка мальчишка Дефаньяк, попросит отменить
одиннадцатичасовую встречу.
Должно быть, чует кошка, чье мясо съела, думает Джоунси. Что ж, вполне
возможно. Обычно это студенты добиваются встречи с преподавателем. Когда же
парню сообщается, что преподаватель хочет видеть его.., не нужно быть
ясновидящим, чтобы понять, куда ветер дует.
- Алло, Джоунс у телефона, - бросает он в трубку.
- Привет, Джоунси, как жизнь? Он узнал бы этот голос где угодно.
- Генри! Эй, Генри! Прекрасна, жизнь прекрасна! По правде говоря, это
не совсем так, вернее, далеко не так, особенно при мысли о скором появлении
Дефаньяка, но все относительно, не так ли? По сравнению с тем, где он
окажется через двенадцать часов, пришпиленный к попискивающим, гудящим,
позвякивающим аппаратам: одна операция позади и три еще ждут... Джоунси
сильно приукрашивает действительность, или, попросту говоря, бздит сквозь
шелк. Высокопарно выражаясь, делает хорошую мину при плохой игре.
- Рад это слышать.
Должно быть, он расслышал невеселые нотки в голосе Генри, но скорее
всего просто чувствует подобные вещи.
- Генри? Что стряслось?
Молчание. Джоунси хочет было снова спросить, но Генри все же отвечает:
- Мой пациент умер вчера. Я увидел заметку в газете. Барри Ньюмен его
звали.
И после небольшой паузы добавляет:
- Он был диванным пациентом. Джоунси не совсем ясно, что это такое, но
старому другу плохо. Он это знает.
- Самоубийство?
- Сердечный приступ. В двадцать девять лет. Вырыл собственную могилу
ложкой и вилкой.
- Жаль.
- Последние три года он не был моим пациентом. Я отпугнул его.
Случилась.., одна из этих штук. Понимаешь, о чем я?
Джоунси кивает, забыв, что Генри его не видит.
- Линия?
Генри вздыхает, но Джоунси не слышит в его вздохе особого сожаления.
- Да. И я вроде как выплеснул все на него. Он смылся так, словно
задницу припекло.
- Это еще не делает тебя виновником его инфаркта.
- Может, ты и прав. Но почему-то мне так не кажется. Снова пауза. И
потом, уже веселее:
- Разве это не строчка из песни Джима Кроче? А ты? Ты в порядке,
Джоунси?
- Я? Угу. А почему ты спрашиваешь?
- Не знаю, - говорит Генри. - Только... Я думаю о тебе с той самой
минуты, как развернул газету и увидел фото Барри на странице некрологов.
Пожалуйста, будь осторожнее.
Джоунси вдруг ощущает легкий холодок, пронизавший до самых костей
(многим из которых грозят скорые множественные переломы).
- Да о чем это ты?
- Не знаю, - повторяет Генри. - Может, просто так. Но...
- Неужели опять эта линия? - тревожится Джоунси и, машинально
развернувшись в кресле, смотрит в окно, на переменчивое весеннее солнышко. И
тут на ум приходит, что парнишка, Дефаньяк, вероятно, съехал с катушек и
прихватил оружие (коварный замысел, как говорится в детективах и триллерах,
которые Джоунси любит почитывать в свободное время), и Генри каким-то
образом это просек.
- Не знаю. Вполне возможно, просто опосредованная реакция на смерть
Барри. Видеть его фото на странице некрологов... Но все же поостерегись
немного, договорились?
- Ну.., конечно, я вполне могу...
- Вот и хорошо.
- У тебя точно все нормально?
- Лучше некуда.
Но Джоунси так не думает. Он уже хочет сказать что-то, когда слышит за
спиной робкий кашель и понимает, что Дефаньяк скорее всего уже здесь.
- Вот и хорошо, - вторит он, поворачиваясь к столу. Да, в дверях
переминается его одиннадцатичасовой посетитель, на вид совсем не опасный:
обычный мальчишка, закутанный в старое мешковатое пальто с капюшоном и
деревянными пуговицами, не по погоде теплое, тощий и невзрачный, с
панковской прической, неровными пиками торчащей над встревоженными
глазищами.
- Генри, у меня срочный разговор. Я перезвоню...
- Да нет, не стоит. Честно.
- Уверен?
- Да. Но только.., тут еще одно дельце. Тридцать секунд есть?
- Естественно, как же не быть? Он поднимает палец, и Дефаньяк послушно
кивает. Однако продолжает стоять, пока Джоунси не показывает на
единственный, не заваленный книгами свободный стул. Дефаньяк нерешительно
направляется к нему.
- Выкладывай, - говорит Джоунси в трубку.
- Думаю, надо бы смотаться в Дерри. По-быстрому, только я и ты.
Навестить старого друга.
- То есть .
Но он не хочет в присутствии постороннего произносить это имя, совсем
детское, чуточку смешное имя. Да и ни к чему: Генри делает это за него.
Когда-то они были квартетом, потом, ненадолго, стали квинтетом, а потом
снова квартетом. Но пятый, собственно говоря, так и не покинул их. Генри
называет это имя, имя мальчика, каким-то чудом так и оставшегося мальчиком.
Тревоги Генри о нем более понятны, отчетливее выражены. Он объясняет
Джоунси, что ничего в точности не известно, просто так, предчувствие, что
старый приятель, вполне возможно, нуждается в посещении.
- Говорил с его матерью? - спрашивает Джоунси.
- Думаю, - отвечает Генри, - будет лучше, если мы просто.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34