Один из них дернул ручку, барабан завертелся, включилась барабанная дробь, прервавшаяся звоном цимбал. Второй открыл люк и запустил туда руку. Вытащив номерок, он подал его конферансье.
— Сегодня наш счастливец — номер 467!
Минута тишины — люди в публике смотрели на корешки своих билетов, потом раздался хриплый рев триумфа. «Звездник» с бритым черепом и вытатуированной на нем паутиной стал проталкиваться вперед к сцене, взметая в воздух кулак, а приятели на ходу хлопали его по плечам.
— Ну, везунчик, Уэбб! — взвыл кто-то одобрительно, толкнув его в плечо.
Когда Уэбб вылез на сцену к своему призу, Эшер уже потерял интерес к зрелищу. Что-то его беспокоило — но он не мог понять, что именно. В этот момент секретарша очнулась, увидела над собой Уэбба и завопила. Эшер поманил к себе Дециму.
— Ты сказала, что Кавалера получил удар ножом. Кто это сделал?
— Кро-Ман утверждал, что старик, хотя по его описанию это невозможно. Мог пырнуть ножом ребенок, но я в этом сильно сомневаюсь.
— Почему?
— Я видела тело Кавалеры. Грудь вся в синяках, и несколько ребер сломано — будто нож загоняли в него кувалдой. Может быть, он и погиб от руки человека, но я так не думаю.
— Ты считаешь, что его убил кто-то из выводка Синьджона? Но зачем? Зачем кому-то из них бросаться на помощь человеческому ребенку и старику?
Децима пожала плечами. Ее глаза не отрывались от сцены ритуального изнасилования, разыгрывавшейся внизу.
— Синьджон — ваш враг. Кавалеру убили за то, что он — «звездник», а не чтобы помочь ребенку. Наверняка птенец считал, что оказывает услугу своему сиру, убивая вашего служителя.
Эшер кивнул. В ее словах был смысл. Он откинулся назад, задумчиво поглаживая подбородок.
— Кавалера был жалким идиотом, но его смерть — оскорбление моей чести. Оставить ее неотомщенной нельзя. Кроме того, «звездники» не допускают мысли, что я оставлю безнаказанным такое нарушение границ. Завтра ночью убейте в возмещение кого-нибудь из «черных ложек».
Эшер глянул вниз на сцену. Уэбб уже кончил и теперь натягивал штаны. Лицо секретарши было избито, изо рта текла кровь, глаза опухли от слез. Уэбб подмигнул, осклабился приятелям, столпившимся у сцены, и поднял большой палец. Толпа взревела голодным зверем, и снова началось скандирование с притоптыванием.
— Трах по балде! Трах по балде!
Рядом с Уэббом возник конферансье, держа в руках поднос с различными тупыми орудиями — от разводного ключа и до обрезка бейсбольной биты. Уэбб задумчиво оглядел экспозицию и выбрал традиционную свинцовую трубу.
— Трах! По! Бал! Де! Трах! По! Бал! Де!
Секретарша увидела, что сейчас будет, но не стала отбиваться или молить о пощаде. Она поняла, что ее окружают чудовища — люди и нелюди, — и положение безнадежно. Вместо вопля она просто отвернула голову и закрыла глаза. После пятого удара от ее черепа почти ничего не осталось. Довольный своей работой Уэбб взметнул в воздух окровавленный обрезок трубы на обозрение шайке. Публика одобрительно завопила.
Уэбб спрыгнул со сцены, его приветствовали приятели, поздравляя с удачным выступлением. Команда уборщиков быстро унесла тело секретарши за кулисы. Их обязанностью было проследить, чтобы на теле не осталось ничего, позволяющего его опознать, когда оно с грузом уйдет в реку. Эшер не с каждым призом был так осторожен — только с теми, кого могут искать.
Свет померк, и оглушительный ритм электронной музыки вдруг прервался. Эшер наклонился вперед, мощными руками вцепившись в подлокотники. Теперь все его внимание было приковано к расположенной внизу темной сцене. Переминавшиеся на танцполе люди и вампиры замолкли, разговоры забылись, и тут колонки вновь ожили, на этот раз начальными нотами саундтрека «Мисихимы» Филиппа Гласса. Ярко-синее цветовое пятно возникло на сцене, высветив одинокую фигурку, свернувшуюся клубком на полу.
Это была женщина, одетая в классическую пачку белого газа. Ниже было белое атласное трико, подчеркивавшее сложение танцовщицы. На ногах — красные пуанты, и ленты тщательно завязаны ниже колен. Волосы убраны в мягкий пучок, расположившийся ниже затылка шелковым облаком. И без того бледная кожа стала еще бледнее от по-клоунски белого тонального крема, щедро присыпанного тальком.
Музыка взлетела, и танцовщица томно подняла голову, глядя на публику. Глаза ее были густо подведены, как у принцесс Древнего Египта, а губы вымазаны ярко-алой помадой.
Взгляд Никола прошел по поднятым лицам — и бледным, и людским, но все они были голодные, — и вдруг сомнение и смятение, заполнявшие голову, пропали. У нее есть зрители, и пора танцевать.
Глаза Эшера прищурились, лицо стало сосредоточенным. На его глазах будущая невеста поднялась и встала на пуанты, будто поддерживаемая невидимыми ниточками. Ее грация когда-то притянула его к ней и с тех пор не переставала поражать.
Двигаясь со спокойной легкостью дикой кошки, Никола показала публике катетеры, введенные в локтевые сгибы. Покачиваясь под музыку, она медленно открыла клапаны. Несколько вампиров возбужденно ахнули — это воздух наполнился запахом крови. Ритм учащался, движения танцовщицы ускорялись, скольжения сменялись пируэтами, арабесками и фуэте, уносившими ее вдоль сцены, как юную газель, а кровь летела алыми дугами в толпу.
«Звездникам» танцы Никола казались скучными, если вообще не противными, но они смотрели, боясь оскорбить Эшера. А вот Свои собрались у края сцены, и темные винного цвета глаза блестели в предвкушении. Для созданий, уже десятки, если не сотни лет лишенных человеческой сексуальности, этот танец был вершиной эротики.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72