Явно какой-то опустившийся тип, судя по немытому лицу и щетине на подбородке. Потом он заметил ворот священника.
— Мне... мне велели прийти к вам и дать вам вот это, — произнес отец Эймон, протягивая клочок бумаги. — Она сказала, что вы знаете, кто она такая.
Из глаз Клауди исчезло подозрение, но не тревога.
— Она вас послала? Она жива? — Он сдернул с двери цепочку и распахнул ее, затаскивая священника внутрь. — Извините, что не узнал вас, святой отец! Я просто не привык, чтобы ко мне ходили. Особенно после таких ночей! Почти всю ночь я этих чертовых мудаков — извините за выражение — гонял, чтобы дом не подожгли.
Отец Эймон стоял посреди прихожей, разглядывая окружающие его штабеля книг.
— Я смотрю, вы книжный человек, — сказал он не без удивления. — Никогда даже не думал найти столько книг в Городе Мертвых.
— Они помогают скоротать ночные часы, — ответил Клауди, пожимая плечами. — Так что там с ней? Как она? Ранена? В последний раз, когда я ее видел, эта сука Децима тащила ее через плечо, как мешок с мукой. Потом началась эта чертовщина, и у меня всю ночь были руки заняты.
— Она жива, но серьезно ранена. Я ее нашел почти мертвую на ступенях Сент-Эверхильда. Она попросила убежища, и я внес ее внутрь. Перевязал ей раны и попытался устроить поудобнее. Она утверждает, что сбежала из крепости Эшера, убив женщину по имени Децима.
Клауди мотнул головой от удивления:
— И ей, говорите, нужна моя помощь?
— Она... она сказала, что ей нужна кровь. — С очень большим трудом ему удалось это произнести. — Она говорит, что без нее погибнет. И дала мне этот адрес и телефон, чтобы я передал вам. Это ее контакт на черном рынке.
Клауди взял клочок бумаги и прочитал нацарапанное, сдвинув брови.
— Скажите ей, пусть не беспокоится, падре. Я этим займусь.
— Могу я... могу я вас спросить об одной вещи?
— Как нечего делать. Кстати, меня зовут Клауди.
— Эта женщина... она от дьявола?
Клауди моргнул, пораженный смятением и болью в голосе священника.
— Честно говоря, я сам не знаю, что она такое. Я вроде как думал, что это больше по вашей части, святой отец.
— Сатана — коварный враг. Его дьяволы одеваются в разные кожи. Иногда даже в кожи священников.
— Насчет этого ничего не могу сказать, святой отец. Могу только сказать то, что знаю сам. Признаюсь, что она меня пугает до судорог. Она дважды спасла мне жизнь — и оба раза не была обязана это делать. Она помогла этому малышу, Райану, вернуть его мамашу и проводила их, чтобы ничего с ними не случилось. И это она тоже не была обязана делать. Однако сделала. Я не знаю, ни кто она такая, ни что привело ее в Город Мертвых, но одно мне ясно: она не той породы, что Синьджон или Эшер — или кто-нибудь другой, кого я в нашей округе видал. Она не человек — но я не знаю, чем это плохо. А насчет того, нет ли в ней чего от дьявола, — так кто из нас Богу не грешен?
* * *
Отец Эймон пробирался по улицам Города Мертвых, разглядывая оставленные бунтом обломки. Кошмар, ставший плотью. Трупы усыпали тротуар, вонь от крови и дыма заполняла воздух. Почти все трупы были человеческими, и поразительно много было «звездников» и «черных ложек». Судя по останкам, их просто рвали на части. Мертвецы висели на уличных фонарях, а на одном перекрестке на телефонном столбе висела пара кроссовок — с ногами прежнего владельца внутри. Время от времени попадались голые скелеты с увеличенными клыками, подтверждая, что смерть приходит к отродьям дьявола, как и к сынам Адама.
Пожары, случайные или результат поджогов, уничтожили многие из древних домов, и в некоторых еще что-то дымилось посреди выгоревших коробок. Вспомнилась кинохроника битвы за Британию и падения Берлина, которую он видел в детстве. Улица-Без-Названия была лучшим символом катастрофы из всех возможных. «Дане макабр» казался почти нетронутым, а от бильярдной «Стикс» осталась лишь обгорелая выпотрошенная коробка. С екнувшим сердцем отец Эймон заметил, что винная лавка разграблена и сожжена, а с нею еще и несколько бодегас, где продавался крэк.
Куда ни глянь, всюду были одни только развалины. Он знал, что его долг священника — пройти среди мертвых, исполняя последний обряд, но эта работа просто пугала. Время от времени он замечал, как что-то движется среди обломков, но в основном всюду была только смерть. Впервые за все время от своего темного зачатия Город Мертвых оправдал свое имя, с мрачной иронией подумал отец Эймон.
Продолжая озирать разрушения, он перенесся мыслями к тому созданию, что лежало сейчас в подземелье Сент-Эверхильда. Каким-то образом эта женщина вызвала разрушение Города Мертвых. И хотя опустошение, окружавшее его, внушало ужас — исходило ли оно от зла? Хотел бы он знать. Эта женщина — слуга Сатаны или Ангел Разрушения? Сама она, кажется, не знает или не хочет говорить. То, что рассказал Клауди, еще больше сбивало с толку. Может ли быть душа у монстра или у ангела, приносящего страдания невинным? И что значит, что именно к нему, к самому жалкому и падшему из грешников, приползла она к порогу?
* * *
Вернувшись в Сент-Эверхильд, он нашел ее так же, как и оставил, — она лежала, свернувшись клубочком. Кожа ее была холодной и сухой на ощупь, как у змеи, и она, кажется, не дышала. Сперва он испугался, что она мертва, но, когда он до нее дотронулся, она чуть пошевелилась, и веко у нее затрепетало, приоткрылось, показав налитый кровью белок. Увидев, что ничего больше не может для нее сделать, отец Эймон направился наверх.
Преклонив колени у алтаря, он заметил, что руки у него дрожат. Закрыв глаза и еще ниже склонив голову, он молился о прощении и укреплении. Впервые за много лет он с утра ничего не выпил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72