С потолка свисали канделябры, сделанные из костей и проволоки. В перевернутых черепах горели свечи, бросая дрожащие тени на своды склепа. Стены, кроме той, где была рака из черепов, были изрыты карманами, куда бесцеремонно сваливали трупы бедняков. Это было чем-то похоже на ряды коек в ночлежке.
У гробниц своей паствы стояли на страже мумии монахов и священников, одетых в сгнившее облачение какого-то давно забытого ордена. Эти древние скелеты, закрепленные вбитыми в стены крючьями, держались на окаменевших связках. Чем-то это было похоже на парад марионеток.
Некоторые из мертвых святых сжимали ржавые остатки мечей, другие перебирали четки. Интересно, зачем они здесь? Охраняют тех, кто лежит в катакомбах, чтобы не соблазнились или не сбежали? Кости мертвых часовых еще прикрывала кожа, но твердая и желтая, как пергамент. Некоторые из них, казалось, смеются, другие плачут, высунув почерневший язык между беззубых челюстей. Труднее всего было смотреть на тех, у кого еще остались лица: их губы свело в пародии на поцелуй.
Один из мертвецов шагнул вперед, вставив между оскаленными челюстями мундштук.
– Здравствуйте, мисс Блу. Рад, что вы нас посетили.
В глазах поплыло, и ходячий труп превратился в доктора Панглосса, ученого с международной известностью и бонвивана. Несмотря на то что одет он был по последней итальянской моде, а на глазах у него были темные очки а-ля Мастрояни, он среди обитателей этих катакомб смотрелся вполне уместно.
Экстрасенс разразился речью по-итальянски, беспокойно дергаясь и потирая руки. На Панглосса он смотрел с надеждой.
– Я вижу, что она здесь, – отрезал вампир по-английски, добавил что-то по-итальянски, а потом достал из кармана пакетик белого порошка.
– Извините моего Цезаре, – обратился ко мне Панглосс. – Он телепат, совершенно не властный над своими способностями. Представьте себе, что у вас в голове радио, которое вам никак не выключить. Бедняжка полностью зависит от меня – только я могу дать ему средство избавиться от голосов.
– Как это гуманно!
– Вот именно, не правда ли? – приподнял брови Панглосс. Он прошел мимо меня и присел на край саркофага. – Это помещение... – он небрежно махнул рукой, – было забыто христианами после восьмого столетия, анно домини, и людям еще предстоит открыть его снова. Конечно, Притворщики его не забывали. Эти катакомбы для всех рас Притворщиков священны. Одно из немногих мест, где мы можем встречаться без страха или вражды. Так сказать, нейтральная территория. Пока мы здесь, вы можете не опасаться насилия с моей стороны. Надеюсь, я могу ожидать того же от вас?
Я кивнула. Хотя Панглосс был монстром, пожирающим слабых и беспомощных, манеры у него были безупречными.
– Для вас было неожиданно мое обращение? Пожалуйста, скажите, что да, я буду очень польщен.
– Да, должна признать, это было неожиданно. Как вы узнали, где я буду?
– Разве вы думали, что я так и уйду после нашей последней встречи, не попытавшись о вас разузнать? Я о вас многое знаю, дорогая мисс Блу. Я знаю, что вас взял к себе этот старый дурак, раб собственных заблуждений, я знаю о ваших «охотничьих экспедициях». Против кого вы воюете?
– Почему вы думаете...
– Наверняка вы ведете войну против кого-то. Кто ваш мастер выводка?
– Совершенно не понимаю, о чем вы говорите.
– Не может быть, чтобы вы были так невежественны! Кто несет ответственность за ваше появление?
– Он называл себя сэр Морган.
Насмешливая улыбка Панглосса поувяла.
– Вы работаете по приказу Моргана?
– Этого вот?! – Я даже не попыталась скрыть презрительный смех. – Я эту суку ищу, чтобы прикончить!
Панглосс был явно озадачен. Он помолчал, поигрывая мундштуком и разглядывая ботинки, а когда заговорил, голос его был отстраненным, будто он мыслил вслух.
– Морган... да, я должен был понять, что вы его порождение. Этот гнев, эта ненависть, которые в вас кипят... Странно. Он, очевидно, становится к старости неосторожным. Глупо с его стороны. Осеменить экземпляр вроде вас...
Тут он заметил недоуменное выражение моего лица, и сардоническая ухмылка вернулась.
– Вам следует уяснить, моя дорогая, что мы, вампиры, раса плодовитая. Мы как боги Олимпа: где пролилось наше семя, там возникает жизнь. Или нежить. Каждый высосанный нами человек восстает снова, это каждый ребенок знает. А поскольку нам не нужно, чтобы слишком много нежити болталось по свету, мы взяли контроль над этим в собственные руки. – Он сделал жест, будто сворачивал голову курице. – К вопросам контроля над рождаемостью мы все относимся крайне серьезно. Это не значит, конечно, что у меня нет своего выводка... Вы опять не поняли? Разве вы ничего не знаете о... да нет, наверное, не знаете.
В общем, у каждого Нобля есть свой выводок – вампиры, которые обязаны ему своим существованием. Видите ли, когда Морган взял вашу кровь, он оставил часть себя самого, и эта часть стала формировать вас по его подобию, если можно так выразиться. Однако лишь сила вашей воли решит, сможете ли вы стать Ноблем. Поэтому мы обычно подбираем добычу тщательно. Не следует выбирать жертву, обладающую сильной волей.
– Никому не нужны конкуренты?
– Именно! Вы быстро схватываете. Размер и качество выводка Нобля зависит от социального положения мастера. Не надо удивляться, дитя мое. Наша жизнь долга, и чем ее заполнить, если не интригами?
Иногда вспыхивают войны выводков, когда соперничающие Нобли приказывают своим порождениям нападать. Это еще одна причина, почему мы предпочитаем охотиться на людей со слабой волей – они очень послушны.
– Вы хотите сказать, что Морган – мой отец?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76