– Она... она сказала, что ты никогда оттуда не выйдешь.
– Кто она? Ты говоришь о Колесс?
Лицо Сони было непроницаемо, но что-то в ее голосе заставило Клода повернуть голову от бара.
– Зачем? Зачем ты лезешь? После всех этих лет... Я молился, чтобы кто-нибудь доказал, что ты мертва. Чтобы покончить со всем этим. Пусть будет горе, но пусть все кончится. Страшная вещь – такая молитва, да? Чтобы доказали смерть твоего ребенка? Что ж, я получил ответ на свою молитву. – Он скривился в улыбке, полной горечи. – Моя дочь мертва.
– Тогда зачем ты согласился меня убрать, если я не твоя дочь?
– Она грозилась рассказать моей жене. Этого я допустить не мог.
– Но ты же сказал, что я не твоя дочь.
Торн содрогнулся, отворачиваясь, чтобы на нее не смотреть.
– Да. Но ты – ее дочь. Я похоронил мою Дениз много лет назад. Дениз моей жены – это другое дело.
Торн уронил голову на руки. Это был усталый старик, а не крутой воротила бизнеса, всего добившийся своими силами.
Соня шагнула к нему, протянув руку.
– Отец... – В ее голосе слышалось что-то от Дениз.
Торн резко очнулся, впился в нее глазами из-под нависших седых бровей.
– Не называй меня отцом! Не смей меня так называть!
Клод поставил стакан на стол, не в силах оторвать глаз от Торна. Сначала это был просто толстяк в пижаме, но когда прошло первое потрясение, он превратился в знаменитого Джейкоба Торна. Этот старик был круче носорога. Клода поразило сходство между ним и Соней.
Руки у Торна дрожали, но голос звучал ровно.
– Сначала Колесс угрожала открыть моей жене правду. Потом появился этот английский дегенерат, намекая, что уедет из страны, если я ему заплачу как следует. Колесс я сначала не поверил, конечно. Таких психованных мошенников целая куча... то есть я сперва так думал. Она показывала фотографии, но их можно подделать. К тому же ты не была похожа на Дениз. Какое-то сходство было, но оно меня не убеждало. Тогда она послала мне видеокассету.
– Она все еще у тебя?
Он устало кивнул:
– Бог знает, зачем я ее сохранил. Это гадость, мерзость.
– Могу ли я ее увидеть?
* * *
Изображение возникло из помех без предупреждения. Картинка покачалась и автоматически стабилизировалась. Появился общий план фигуры, затянутой в смирительную рубашку и на цепи. Камера стала отъезжать, и стало ясно, что сцена снята сверху. Клод узнал в этой тюрьме теннисный корт «Елисейских полей» для пациентов с хороших поведением.
Звуком картинка не сопровождалась, но это было не важно. В немой картине, слегка не в фокусе, была грубая мощь, как в крутых порнофильмах, которые он мальчишкой смотрел в гараже у Майка Годдарда.
Видеоизображение Сони беззвучно визжало и выло, колотясь о твердую белую стену. Из носа и рта Сони бежала кровь. Соня была похожа на пьяную. Очков на ней не было.
Клод понял, что изображение зернистое из-за съемки в инфракрасном свете.
В углу кадра что-то трепыхнулось – курица. Кто-то сбросил с наблюдательной вышки живую курицу. Она упала на полированный пол как мешок с жиром и захлопала крыльями, неуклюже пытаясь увернуться от видео-Сони. Высосав курицу досуха, Соня успокоилась. Изображение дернулось, будто камеру отключили. Цифры в левом углу экрана показали, что прошло полчаса. На этот раз с площадки сбросили уличного кота. Видео-Соня заработала несколько мерзкого вида царапин на лице, но это не замедлило ее движений. Еще через час с площадки прилетела большая собака. Бедной дворняге раздробило ноги при падении, и действия видео-Сони были почти что милосердием. Еще через два часа туда бросили уличного пьяницу.
Человеческой жертвы Клод не ожидал. Он думал, что будет продолжаться серия домашних животных и на смерть будут бросать невинных овец, коз и свиней. Он посмотрел на Соню Блу, глядевшую на чудо видеоленты, показывающее ей, как она убивает человека.
Пьяница лежал на полу с безнадежно раздробленной ногой. Обыкновенный уличный бродяга старше тридцати лет – спутанная борода, кривые зубы и немытое лицо, свидетельства трудной жизни.
Он попытался приподняться на локте, и тут Соня набросилась на него как голодный паук. Кино было жестокое и кровавое, но Клод не мог оторвать глаз. Им овладел тот же восторг вины, возбуждения и отвращения, как тогда в гараже Годдарда. Когда судороги алкаша сменились подергиваниями, видео-Соня закачалась на каблуках и засмеялась. Камера отключилась. Комнату наполнило шипение пустой ленты.
– Ты не моя дочь. – Торн говорил голосом человека, страдающего от глубокой раны без анестезии. – Ты извращение, искажение природы и подобия Божьего. Пусть у тебя ее память, но ты – не она. Ты не можешь быть ею. Я тебе этого не позволяю.
Соня Блу промолчала. Она глядела на пустой экран, сидя к Торну спиной.
– Чего ты от меня хочешь? Денег? Денег, чтобы уехать?
Она покачала головой и повернулась к нему.
– Нет, мистер Торн, мне не нужны ваши деньги. Я хочу защиты для мистера Хагерти. – Она показала на Клода. – Он был моим сторожем, пока я сидела в той тюрьме. Колесс приказала его убить, ошибочно решив, что он работает на вас. Как видите, это почти удалось. Мистер Хагерти – ни в чем не повинный посторонний, и я не хочу, чтобы ему был причинен вред.
Торн бросил взгляд на Клода.
– И что ты хочешь, чтобы я сделал?
– Скажите Колесс, что раздавите ее, если она не прекратит.
Торн презрительно фыркнул.
– Вы отлично умеете блефовать, мистер Торн. Сделайте вид, что пытаетесь захватить ее бизнес. Даже если вы этого не сделаете, это даст мне время увезти его из города.
– Что ты собираешься делать?
Соня помедлила с ответом, будто решая, стоит ли ему доверять.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76