На его лице застыло жесткое выражение, когда он снова отступил и еще раз угадал низкий удар слева. Он его отразил и постарался, чтобы это не выглядело слишком легким. Снова описал круг, спустившись ниже. А потом вернулся назад, на тот же уровень, не пуская соперника выше, куда тот стремился. Нетрудно, пока это действительно нетрудно. Он все еще знал, что делает. Его можно лишить сил, он устанет, но не слишком быстро, если Леофсон будет так явно позволять предугадать половину своих ударов. Можно применить определенную последовательность действий, когда знаешь, что твой соперник предпочитает удар слева.Свет и правда очень яркий, он — составляющая этого боя, заходящее солнце освещает их склон, заливает лучами сражающихся, деревья, траву, зрителей выше и ниже их. Никаких облаков на западе, темные тучи сгрудились на востоке, и из-за них, подсвеченных снизу, вечернее небо кажется еще более ярким. Торкел знал, что такие вечера особенно ценят сингаэли, возможно, потому, что эти холмы и долины обычно окутаны дождем и туманом.Земля, к которой могут привыкнуть некоторые люди, но он не из их числа, разве что в Льюэрте, у западного моря. Ему необходимо море, всегда было необходимо; соль в крови остается навсегда. Он отбил удар сверху вниз (тяжелый удар), затем сделал ложный выпад справа, чтобы посмотреть, что будет делать Леофсон. Его реакция оказалась чересчур бурной — ударов с этой стороны он больше опасается из-за глаза. Только наносить такие удары трудно из-за боли в бедре. Жена ап Хиула перечислила недуги мужа. Это было бы забавно, в другом месте. Торкел мог бы перечислить свои. У него мелькнула мысль, где сейчас Фригга, как живут его две дочери, внуки, которых он никогда не видел. Берн здесь. Его сын здесь.Это была достаточно долгая жизнь, подумал Торкел Эйнарсон.Но он получил свою долю наград. Джад — или Ингавин и Тюнир, кто бы его ни ждал, — проявлял к нему доброту. Он мог это утверждать. Ты сам прядешь нить своей судьбы и сам совершаешь ошибки.Если хочешь победить такого человека, как этот… Тут Торкел улыбнулся и начал. Пора.Эрлинг, стоящий перед ним, запомнит эту улыбку. Торкел снова сделал ложный выпад, как и раньше, чтобы противник открылся. И быстро нанес следующий удар сверху вниз, который Бранд парировал с сокрушительной силой.Потом сделал вид, что колеблется, словно он устал или неуверен, все еще выставив вперед правую ногу, и открылся.(— Берегись! — резко произнес ап Хиул, стоящий выше по склону.)(Берн, стоящий ниже, затаил дыхание.)Бранд Леофсон поддался на обман, снова выдал свое намерение нанести удар слева поворотом головы. А когда он себя выдал…Клинок Торкела высоко взлетел, чтобы нанести удар.Слишком рано.Раньше, чем Леофсон успел полностью перенести свой вес. Ужасная ошибка. Правый бок и грудь оказались открытыми для человека, сохранившего равновесие. Противнику хватило времени, чтобы изменить направление удара и перейти от рубящего удара слева к короткому выпаду вперед тяжелым мечом. Выпад был достаточно сильный, чтобы пронзить кожу, плоть и бьющееся, подставленное ему сердце.Глядя на это, Берн упал на колени, в ушах у него стоял рев. Звук, похожий на шум прибоя о камни, так далеко от моря.Леофсон выдернул меч с трудом. Он вонзился глубоко. На его лице появилось странное выражение, словно он не совсем понимал, что произошло. Торкел Эйнарсон все еще стоял на ногах и улыбался ему.— Следи за своим ударом слева, — сказал ему рыжеволосый человек, очень тихо, чтобы больше никто на свете этого не услышал. — Ты себя выдаешь, каждый раз.Бранд опустил окровавленный меч, нахмурил брови. Нельзя же… такие вещи не говорят!Торкел еще мгновение покачивался, словно его поддерживал свет, в лучах солнца. Потом повернул голову. Не в сторону ап Хиула, за которого он вышел на этот поединок, и не в сторону юных принцев, с которыми он прошел через лес вне времени, но к эрлингам на склоне под ними, которых привели сюда на неизбежную гибель.Или, вернее, к одному из них.У него еще остались силы, перед тем как он рухнул, словно срубленное дерево, произнести не очень понятно единственное слово.— Кампьерес, — кажется, сказал он, хотя это могло быть и другое слово. Потом он упал в зеленую траву, лицом к далекому небу и к тому богу или богам, которые, может быть, смотрели на него, а может, и нет.Достаточно долгая жизнь. В ней были дары. Полученные и врученные. Все ошибки — его собственные. Ингавину это известно.
Глава 16 Кендра все время держала глаза закрытыми. Свет, льющийся в комнату, все еще казался слишком ярким, и боль в голове нарастала, а когда она оглядывалась, чувство потери ориентации — пребывания сразу в двух местах — только усиливалось. Когда глаза закрыты, внутреннему зрению, видению, что бы это ни было, не приходится ни с чем бороться.Разве что с самой собой и со всем, что, как ей казалось, она знает о мире. Но теперь она заставила себя открыть глаза. С ней ее отец и Сейнион, больше никого Гарет принес лечебные травы и снова ушел. Она слышала, как отец дал ему другое поручение.Они просто отослали его прочь отсюда, чтобы не взваливать на него свое бремя знания, что младшую дочь короля Элдреда посещают видения, из-за которых ее можно обвинить в связи с полумиром. С тем миром, которого, как утверждают священники, либо вообще не существует, либо он является запретным для всех идущих дорогами святого Джада и исполняющих его обряды.Легко сказать, но что делать, когда ты видишь то, что видишь? Кендра проговорила с трудом, тонким голоском:— Кто-то умер. Я думаю… думаю, все кончено.— Ательберт? — Это спросил отец, не мог сдержаться.— Я так не думаю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159