Было что-то еще. Он чувствовал это, но никак не мог вспомнить. Что-то, что не должно было происходить. Этот вкус у него на губах. Эти женщины. Сколько же он выпил!
— А потом? Что произошло потом?
— О, если не ошибаюсь, ты оказал честь ишвенской куртизанке.
— Куртизанке.
— Гм, — сказал Алкиад, кивая. — Ладно, велю принести тебе твои доспехи. Голова болит, да? После такого количества выпивки это вполне нормально. Ничего страшного, не волнуйся. Хорошая конная прогулка — и будешь как новенький.
Тириус Бархан молча смотрел, как тот выходит из комнаты. Через несколько минут он был готов.
Он держал свой шлем под мышкой, на поясе у него висел меч. С его ростом, длинными черными волосами, выступающими из-под кольчуги мускулами и стальными голубыми глазами он и вправду был похож на генерала. Но за всем этим скрывался лишь молодой ишвен. Испуганный и несчастный. И еще никогда в жизни у него так не раскалывалась голова.
Он медленно двинулся навстречу своей судьбе.
Стены дворца содрогались, когда он шел по его коридорам. Стражники опускали головы. Стук его шагов, как звук молота, раздавался в мертвой тишине. Он ехал на войну. Он ехал, и ничего нельзя было поделать.
Выйдя во двор, он прикрыл рукой глаза от солнца.
Сотни, тысячи человек. И его армия, готовая к походу. Кавалерия. Суровые взгляды лучников. Одуревшие от жары, похожие на мертвецов пехотинцы. Еще воины. Разведчики. И в самом конце — его собственный отряд.
«Моя голова».
Он шел.
Он шел под звуки приветствий, которых не слышал, которых не хотел слышать. Куда он шел? В небо взлетели розы, осыпавшие его дождем лепестков. Он сильнее сжал рукоять меча. Чьи-то руки потянулись к нему, но он оттолкнул их.
Он был спасителем.
Он шел вперед, прямо на сентаев. Ради славы Империи.
Лания?
У него в глазах стояли слезы. Слезы ярости, слезы печали.
Он стал искать взглядом Тубалька и вскоре нашел его. Найан смотрел на него с тревогой, но стоял прямо и через мгновенье с гордостью отдал ему честь. «Ты ничего не знаешь, — подумал Тириус. — Никто ничего не знает».
Рядом с конем его ждал оруженосец.
Он хотел помочь ему сесть верхом, но ишвен жестом велел ему отойти.
Один прыжок — и он в седле.
Раздались возгласы ликования; он увидел, что толпа, как клещи, сжимается вокруг него. Стража не позволяла людям прикасаться к генералу. Стража не давала ликованию перерасти в мятеж.
Спектакль. Все это просто спектакль.
Трубы заиграли смутно знакомый гимн.
— Генерал!
Рядом с ним был капитан Пеладон. Он был верхом на белоснежном коне, и его взгляд блестел каким-то странным огнем.
— Генерал, — повторил азенат. — Нужно дать сигнал к отправлению.
Тириус кивнул. Подавив чудовищный приступ тошноты, он поднял к небу руку, растопырил пальцы и резко опустил руку, будто в нее попала стрела.
Толпа взорвалась радостным воплем. В безмятежном небе лениво кружились пепельнокрылые вороны. Тириус рванул на себя поводья, и его пустился вскачь.
За ним тронулась вся армия.
Жребий был брошен.
* * *
До Кастельского ущелья полк Тириуса Бархана добирался двенадцать дней. Двенадцать дней гроз и дозоров, двенадцать дней сомнений, печали и ночных кошмаров. Ишвен превратился в тень самого себя. Он несколько раз хотел развернуться и поехать обратно, представлял, как будет скакать в ночной дымке, как будет плакать под звездным небом. Но куда он пойдет? В Дат-Лахан, где его поджидает Император? И что он скажет Лании? Однажды он уже предал ее. Если теперь он ее оставит, он никогда больше не осмелится показаться ей на глаза.
«В любом случае я не вернусь».
Мрачное предчувствие. Высланные вперед разведчики так и не возвратились.
«Они заблудились, — разъяснил Пеладон. — Такое бывает».
И потом, был еще Тубальк. Он не мог покинуть полк хотя бы из уважения к Тубальку, который ради него рисковал жизнью. Идти до конца. Победить сентаев. Это станет первым шагом к искуплению. Вот о чем ему нравилось думать. Обрывки надежды.
Вечером двенадцатого дня они увидели вдалеке ущелье: величественное зрелище, две каменные стены высотой более, чем в триста шагов, расположенные так близко друг к другу, что лошадь с разбегу могла бы перепрыгнуть с одной на другую. Тириус впервые видел все это. Солнечный свет никогда не проникал внутрь ущелья. Там стоял адский холод, а узким оно было настолько, что в него не могли бы въехать бок о бок и пять всадников.
Однако сентаи были там, внутри. Их армия, сосредоточенная на участке в сто пятьдесят шагов, смотрелась на фоне земли цвета охры как колония черных насекомых. Их было не больше сотни. Монстры, на которых они ездили верхом, чудовища с металлической кожей, лежали прямо на песке и спали глубочайшим сном, не обращая внимания на время, голод и жажду. Никто не знал, что ожидало их врагов. Но Тириус хотел поскорее покончить с этим всем. Так или иначе.
На скалистом гребне, словно положенные рукой великана, лежали огромные каменные глыбы и будто ждали, чтобы кто-то поднял их и сбросил вниз. Их расположение было весьма удачным. Посреди ночи пехотинцы и лучники под началом капитана Пеладона отправились на разведку. Потом к ним присоединился Тириус, и мужчины обсудили ситуацию.
«Час пробил, — вздохнул азенат. — Нужно занять позицию». Ишвен устало согласился. Отношения между ними и так никогда не были хорошими, но за последние дни они еще больше ухудшились. Тириус случайно подслушал разговор между капитаном и одним из его подчиненных. Его называли «идиотом» и говорили о его скорой смерти.
Смерть.
Тириус все время думал о ней.
В этом полумраке его поджидала смерть.
Вечером к нему подсел Тубальк.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91