И за такой же срок Эффи должна была принять окончательное решение…
Должно быть, Эффи задремала, потому что когда она в следующий раз взглянула на мир, многие люди из круга уже ушли. Солнце жарко пригревало, и снег таял быстро. Тетушка Милли и Рене беседовали с Родни и своим племянником — его называли Лэйк. Эффи видела, как парень дрался, защищая детей. Может, у него и дурацкое имя, но вел он себя как герой.
Эффи подошла к навахо, смущенно улыбаясь и намереваясь извиниться за то, что уснула. И в этот же самый миг она увидела, как Родни протянул руку и взмахнул ею в воздухе, словно ловил муху.
— Вот, — сказал он Лэйку. — Мы не можем всегда называть тебя «мистер Голливуд».
Старик раскрыл ладонь, будто что-то передавая парню, однако рука Родни была пуста.
— Что? — недоуменно переспросил Лэйк. Милли и Рене улыбались, как если бы знали некий секрет.
— Я нарекаю тебя именем, — торжественно сказал Родни. — Лэйк Первый Орел Таллоак из народа Черной Воды.
Никогда прежде Эффи не случалось видеть на лице человека такого потрясенного выражения.
— Это… Это правда… Сичей… Сичей, это просто фантастика. Спасибо! Спасибо тебе.
Лэйк заключил старика в крепкие объятия, а Милли и Рене добродушно рассмеялись.
Эффи ничего не поняла и обратилась за разъяснениями к Рене.
— Раньше его имя ничего не значило, — объяснила женщина. — Только старший может наречь тебя.
— Как нарекли Йиску? — сказала она.
— Да.
— А что значит Йиска?
Рене улыбнулась.
— Это значит «тьма отступила».
— Я передумал. Остаюсь в Сутре, — сказал Талискер Йиске.
Лица друзей были опалены. У Талискера осталось так мало волос по бокам головы, что он казался выбритым, как могавк, его руки обгорели, а на лице багровел рубец, который станет длинным шрамом. Йиска тоже лишился части волос, зато «приобрел» большой ожог на ноге и теперь щеголял в килте, подаренном Сигридом, поскольку его джинсы превратились в лохмотья. Килт ему шел, и Йиска уверил Сигрида, что будет часто его носить. Малки же остался сравнительно цел. Похоже, его странная кожа плохо поддавалась воздействию огня.
— Мы с Малком собираемся жить в деревне, — пошутил Талискер.
— Угу. И я буду учить Дункана варить пиво. — Малки лучился энтузиазмом.
— Что ж, это было… — Йиска поколебался, — … потрясающе. Да. Потрясающе.
Они рассмеялись и обнялись, а затем Йиска направился к вратам. С ним шли люди, которые намеревались проводить его, — в том числе и Туланн.
— Йиска, — окликнул он индейца.
— Да? — Йиска остановился и обернулся.
Император помолчал.
— Скажи Эффи Морган, что я люблю ее.
— Ты идешь, Эффи?
Фереби нетерпеливо сидела на спине Бури. Несмотря на благодарность и гостеприимство динех, этот мир беспокоил ее. Она не понимала странной природы некоторых вещей вроде автомобилей и, если быть совсем уж честной, страшно перепугалась, когда кто-то завел мотор одной из машин. Лэйк пытался ее уверить, что это никакая не магия, однако Фереби не могла осознать, чем бы еще это могло быть. А к магии она всегда относилась настороженно и без особой любви.
— Нет… Я… Нет, Фереби. Это мой мир.
Фереби удивленно изогнула брови.
— Император Туланн будет скучать по тебе. Сдается мне, Эффи Морган, что ты изменила его в лучшую сторону. И сильно.
Эффи рассмеялась.
— Прощай, Фереби. Я бы пообещала зайти в гости, но не думаю, что это возможно.
Она опустила взгляд на кольцо Туланна, и — неожиданно для нее самой — на глаза навернулись слезы.
Фереби подстегнула Бурю. Шореты и сиды направились к вратам и исчезли во тьме.
Минуло несколько часов после ухода Йиски. Вскоре вернулась Фереби — без Эффи Морган. Туланн не стал унижаться, расспрашивая ее, однако воительница, казалось, и так все знала, а потому печально повесила голову, отвечая на незаданные вопросы.
Почти все оставили ущелье, и Туланн мог слышать звуки праздника, начавшегося на его краю. Завтра они с Сигридом будут обсуждать вопросы восстановления Дурганти и основания первого города свободной торговли в Сутре.
Император бездумно смотрел туда, где были врата. Теперь они закрылись, и он понятия не имел, удастся ли когда-нибудь растворить их вновь. Туланн взобрался на лошадь и поехал вверх по тропе. Дождь наконец-то прекратился, но деревья то и дело сбрасывали капли, стоило ветру всколыхнуть их ветки. Туланн понимал, что совсем вымокнет к тому времени, когда доберется до верха. «Что ж, если мы можем грустить, стало быть, мы еще живы».
Он почувствовал, что настроение слегка поднялось. Сошли сумерки. Ночь обещала быть ясной.
За спиной послышался странный чавкающий звук, а затем…
— Туланн!
Он резко обернулся в седле, и прямо в лицо ему полетел комок грязи и прелых листьев. А из тени донеслось хихиканье.
— Эффи? — Он выплюнул грязь изо рта. — Эффи, это ты?
Гибкая тень показалась из-за ближайшего дерева. Эффи Морган зловеще улыбалась.
— Ну, девушка ведь может и передумать. Девушки вообще такие непостоянные существа…
Ее лицо посерьезнело, когда она заметила шрамы Туланна, оставленные последней битвой.
— О нет, — выдохнула она. — Боже мой, Туланн, где твои волосы?
Туланн спешился, стряхнув грязь с лица и плеч.
— Главное, мы живы, и хорошо. — Он, казалось, не знал, что Эффи хочет от него услышать в этот момент, и неловко улыбнулся.
Девушка пошла к нему сквозь сгущающиеся сумерки и взяла за обожженные руки.
— Шрамы сойдут, Эффи Морган.
— Я знаю… Знаю.
И тогда он поцеловал ее.
Несколько недель спустя Талискер сидел у костра возле недостроенной хижины, которую возводили они с Малки. Рана заживала довольно быстро, и все же Талискер чувствовал легкое жжение в щеке — словно опалил огнем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118