Странная гостья придвинулась еще немного. Тарджа попытался отодвинуться и предупредить ее, чтобы она не прикасалась к нему, но язык словно налился свинцом. Каждое движение порождало черные волны агонии, прокатывающиеся по всему телу.— Может, мне следует облегчить твои муки? — спросила малышка.— Это бы не помешало, — выдохнул он.Девочка окинула Тарджу задумчивым взглядом внимательных глаз.— Если я займусь этим сама, у меня будут неприятности. Лечить людей — дело Шелтарана. Он страшно злится, когда за это берется кто-нибудь другой. Наверное, тогда нужно попросить его. Ведь не могу же я позволить тебе умереть. Нет, не теперь.Тарджа решил, что спит. Он не знал, кто эта девочка, но имя Шелтарана было ему знакомо — так звали языческого бога врачевания. Мэнда часто молилась ему. Так часто, что было очевидно: она доверяет его могуществу больше, чем обычным практическим методам лечения. Тардже всегда казалось, что было бы полезнее попытаться остановить кровотечение у теряющего жизненные силы раненого, чем молиться над ним в ожидании божественного вмешательства. Его сознание на мгновение замутилось, темнота забвения потянула к нему свои нежные руки, но усилием воли Тарджа попытался сохранить сознание, даже будучи уверен, что спит. Наверное, боль повредила его разум. С какой еще стати старался бы он не упасть в обморок посреди наполненного языческими богами сна?Девочка склонилась над Тарджой и мягким движением убрала волосы с его лба. Он подумал, насколько должно быть ужасно он выглядит. Один глаз от удара распух и не открывался, а губы раздулись и были раза в два толще своих обычных размеров. Каждая мышца стонала, каждый сустав при движении кричал от боли. А самое ужасное — он знал, что ни одно из повреждений не было смертельным. Палачи хотели, чтобы он дожил до публичной казни. Они были слишком умны, чтобы нанести ему серьезную рану. Однако всегда можно причинить ужасную мучительную боль без всякой угрозы для жизни. Тарджа теперь в этом не сомневался.— Ты кто? — простонал он, когда ее прохладные пальцы ласково коснулись пылающего лба.— Я твой друг, — последовал ответ. — И ты должен меня любить.— Конечно.— Скажи как следует! Скажи: «Я люблю тебя, Кальяна» — и пусть это будет правдой, а то я не стану тебе помогать!— Я люблю тебя, Кальяна, и пусть это будет правдой, а то я не стану тебе помогать! — послушно повторил Тарджа.Девочка шлепнула его за паясничанье, и он вскрикнул от боли. Ему еще не приходилось видеть такие реальные сны.— Ты самый невозможный из всех человеческих существ! Мне следовало бы оставить тебя страдать! Вот оставлю тебя умирать!— Чем скорее, тем лучше. Мне никогда больше не взять в руки меча. Если я останусь в живых, то не смогу зарабатывать себе на хлеб.— Не надо так расстраиваться.— Я и не расстраиваюсь, я просто сплю и вижу сон.— Шелтаран!Тарджа не понял, что случилось потом. Ему показалось, что краем глаза он увидел еще одну внезапно возникшую ниоткуда фигуру. Прохладная рука легла ему на лоб, и все тело пронзила страшная, нестерпимая боль. Так больно ему не было еще никогда. Словно все дни пыток и истязаний сконцентрировались в единую слепящую муку. Тарджа закричал и потерял сознание, провалившись в темноту; она была еще глубже и чернее, чем когда-либо раньше. Беспомощно утопая во мраке, он подумал, что наконец умер. Глава 26 Таверна «Голубой бык» располагалась у западного крыла амфитеатра, среди череды прочих таверн и легальных борделей, где местные проститутки предлагали услуги по ценам, установленным налоговыми органами Сестринской общины. Хотя они частенько бывали в «Голубом быке», Р'шейл почти никогда не разговаривала с проститутками, или — как они сами предпочитали себя называть — корт'есой. Слово было фардоннским — там корт'есами назывались юноши и девушки, с младых ногтей обучаемые доставлять наслаждение фардоннской знати. Корт'есы были превосходно образованны, элегантны и — как перешептывались между собой послушницы — знали шестьсот сорок семь различных способов занятий любовью. Р'шейл это завораживало и приводило в восхищение. Она привыкла относиться к проституткам с позиций взглядов, царящих в Сестринской общине. Мужчины — существа приземленные, подверженные неконтролируемой похоти. Лучше уж наладить индустрию и заставить их платить за то, чего им так хочется, чтобы избежать с их стороны попыток заполучить это силой. Но выбрать стезю корт'есы — пусть даже высокооплачиваемой, шикарной фардоннской корт'есы — казалось Р'шейл шагом, на который можно было отважиться лишь в самом безнадежном и отчаянном случае. В Медалоне корт'есы представляли собой по большей части неграмотных юношей и девушек, которые занимались этим ремеслом, не имея иной возможности заработать себе на жизнь.Корт'есы недолюбливали послушниц — проститутки считали их раздражающимися дилетантками. Кроме того, эти выскочки крали у них столь нелегко достающийся хлеб, то и дело уводя из-под носа профессионалок защитников, которые, безусловно, тратили бы свои деньги на корт'ес, если бы им не предоставлялась возможность бесплатно получить удовольствие с этими спесивыми чистюлями в серых туниках.Р'шейл толкнула дверь таверны, и в нос ей ударила горячая волна запаха пива и табака. Несмотря на то что в такой поздний час посетителями были только свободные от дежурства защитники и работающие корт'есы, веселье здесь шло полным ходом. Трудницы и послушницы давно спали в своих корпусах — по крайней мере так должно было быть. Р'шейл вошла и огляделась по сторонам. Несколько крашеных женщин настороженно на нее посмотрели.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157