А можно и не сказать.
– Что это значит?! – воскликнул Ши-хуан, чувствуя, как в груди разрастается новый комок гнева.
– Я – маг, но я не вызываю духов, не бормочу заклинания, не приношу жертвы и даже не берусь сварить священный напиток бусычжияо. Я прошел через все это. Я лишь торгую лекарствами и рассуждаю. И еще я живу.
Император усмехнулся.
– Невелика премудрость – жить.
– Если только ты не живешь вечно.
– А ты живешь вечно? – все с той же язвительной усмешкой полюбопытствовал владыка Цинь.
– Нет, всего лишь тысячу лет. Но это не первая тысяча.
У Ши-хуана от волнения сперло в горле.
– Кто ты? – прохрипел он, пытаясь протолкнуть внутрь липкий комок. – Кто?! Смерть?!!
– Я лекарь, я торгую лекарствами. И еще я учу жить, – терпеливо ответил старик.
– Так научи! Научи меня! – закричал Ши-хуан. – Научи меня жить!
– Жить? – переспросил гость, испытующе глядя на взволнованного повелителя Поднебесной.
– Жить вечно! – выдохнул тот, после чего поднялся и указал старцу на кресло, хранящее тепло божественного тела императора.
Гость, ничуть не смущаясь подобной милостью, сел, предоставив Ши-хуану стоять перед собой, словно последнему из слуг.
– Жить вечно! – сладко прошептал старик. – Смотря что ты подразумеваешь под вечной жизнью. Одни считают ею вечное блаженство среди богоподобных существ, другие – добрую память, третьи – изменение форм из материи в дух и грядущую власть над материей. Что влечет тебя?
– Тело! – ответил Ши-хуан. склоняясь в низком поклоне пред мудрецом. – Я хочу остаться в собственном теле! Навечно!
– Ясно. Тебе нравится твоя жизнь, и ты ничего не хотел бы менять.
– Да! – подтвердил император.
– Но страхи? Но болезни? Но печали и невзгоды?
– Они не пугают меня! Меня пугает лишь смерть!
– А чем кажется тебе смерть? Боль, приходящая с последним дыханием?
Император подумал и отрицательно покачал головой.
– Нет, я привык к боли, сопутствующей мне с самого рождения.
Маг улыбнулся, блеклая улыбка его едва походила на улыбку.
– Правильно. Так и есть, ибо умирание наше начинается с мига рождения. Собственно говоря, мы и рождаемся лишь для того, чтоб умереть. Так что же тогда есть смерть? Не знаешь? – Ши-хуан вновь покачал головой, а маг вновь улыбнулся. – Несправедливость, ужасающая несправедливость. Как смеет это – высшее, природа, бог, нечто – поступать с человеком столь жестоким образом? Как смеет оно поступать так со мной?! Потом приходит осознание небытия, преследующего по пятам. Потом ты ощущаешь страх – страх неизвестности и безвозвратности. И, наконец, обрыв, финал, ничто.
– Но я не хочу, не желаю!
Ань Ци-шэн тоненько, противно засмеялся и сказал совсем те слова, что говорил некогда Люй Бу-вэй.
– Не ты первый, не ты последний.
Ши-хуан ощутил привычную ярость, столь великую в его тщедушном теле.
– Но я же Первый. Я Первый и Величайший!
– Ты сам присвоил себе это имя, а нужно, чтобы Первым и Величайшим тебя признал мир. И нужно иметь чистое сердце. Только чистый сердцем сумеет достичь вершины священной горы. Ты уверен, что у тебя чистое сердце? – Ши-хуан ничего не ответил на это, он не был уверен. – Только чистый сердцем может достичь неба.
– Я пробьюсь, я пробьюсь сквозь бездну волн! Я стану небожителем! Я войду в дом Солнца, в дверь где оно пробуждается! Если мне не удастся войти в ту дверь, я войду в дверь, где оно засыпает.
Старик покачал головой.
– Второй двери нет. Там смерть. Но я верю, что у тебя будет возможность проникнуть в первую дверь. Ищи острова небожителей. И там ты обретешь настоящий бусычжияо.
– А этот? Этот – обман? – вскричал император.
– Нет, он дарует здоровье и поворачивает к молодости. Но в нем нет истинной силы. Полную силу дает лишь сиянье священной горы. Лишь сияние…
Они говорили три дня и три ночи. И все это время ни приближенные, ни стража не осмеливались появляться пред очи Ши-хуана, ибо тот встречал каждого столь гневным взором, что дерзкий в ужасе падал ниц пред повелителем мира.
А на исходе третьего дня Ань Ци-шэн поднялся и улыбнулся.
– Ищи бессмертие на Востоке. И не отчаивайся, если не найдешь его разу. Небо дарует тебе еще не один год жизни. А сейчас – прощай!
– Но мы встретимся? Встретимся вновь? – закричал император.
– Непременно. Я приду к тебе спустя годы и открою великую тайну – тайну жизни и смерти!
Старик вновь улыбнулся, и Ши-хуану вдруг показалось, что он видит перед собой прекрасную девушку – ту самую, с голубыми глазами.
Император пришел в отчаяние, но оно длилось лишь миг. А затем он кликнул слуг и приказал строить корабли для путешествия в море Ланье. На этих кораблях должны были отправиться в неизвестность дети – сотни и тысячи чистых сердцем существ, которым единственным открыт путь в дом, где обитает Солнце. А еще император заказал Сюй-ши новую порцию эликсира и наградил его цзюйванем новеньких лянов.
Император ликовал. Сюй-ши улыбался. Эскадра кораблей готовилась выйти в море Ланье. Китай пребывал в эпохе невиданного процветания…
3.8
Предчувствия Отца Хеуча сбылись. Хунны вернулись. Они пришли в полнолуние на рассвете, когда племя Храбрые ди лишь пробуждалось. Сотни всадников на низкорослых, но крепких конях. Многие сотни. Они подошли незамеченными с подветренной стороны. Псы не учуяли их, беспечные сторожа проспали. Командовавший отрядом чжуки махнул рукой, и всадники хищными потоками устремились на холм. Так огонь взбирается на крону обреченного древа. Так талая вода захлестывает пень с оцепеневшим от ужаса зайцем. Хунны скользкими потоками огня бросились на становище ди.
Только тогда раздался сигнал тревоги – очнувшийся от дремы дозорный на сторожевой башне принялся трубить в рог.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155