– У тебя столько денег?
– Нет. Но я считал, что ради тебя стоит рискнуть.
– Я того не стою.
– Стоишь.
– Нет. И я это знаю. Тебе нужно было просто забрать деньги и отпустить меня.
– Милая, что с тобой? – говорил он мне ночью. – Боишься?
– Да. Я не выдержу, Марк. Я умру.
– Да ну что ты! Скажи мне, в чем дело. Ты меня ненавидишь?
– Я ненавижу саму мысль об этом. Меня просто рвать тянет. Я не чувствую ничего, кроме отвращения.
Он положил ладонь на мою голую ногу чуть выше колена, я резко отодвинулась.
– Почему ты так вздрагиваешь? Я тебе неприятен?
– Не ты, Марк. Твое прикосновение.
– Разве это не одно и то же?
– Не совсем.
– Марни, ты любишь меня?
– Я не люблю этого.
– Ты пытаешься что-то в себе перебороть?
– Не в себе.
– Конечно, если нет чувства, остается только секс. Но без секса тоже не любовь. Разве нет?
Я неподвижно смотрела на низкий лепной потолок алькова.
– Для меня это просто унизительно.
– Почему?
– Не знаю.
– Назови мне хотя бы одну причину, почему ты так думаешь.
– Это… по-животному.
Он впервые рассердился.
– Но мы отчасти и есть животные. Нельзя же оторваться от земли. И если попытаться, то просто рухнешь. Лишь принимая человеческую природу, можно её облагородить.
– Но…
– Можно, конечно, и унизить, – но тому виной бывает собственная глупость. Кто бы ни создал нас, он предоставил нам самим все возможности.
Где-то в кафе на берегу играла гитара. Мне показалось, она звучит за тысячу миль отсюда. Я старалась сдержать дрожь, потому что знала: если он заметит, то сразу все поймет, а я ни за что не хотела себя выдавать. Дрожь не от страха, просто расходились нервы. Мои замечательные стальные нервы, которые никогда меня не подводили, если нужно было прихватить чужие деньги, теперь вдруг сдали. А смешанные, противоречивые чувства к Марку стали совершенно определенными: я не любила все, что он символизировал, – мужское тело, мужское превосходство, мужскую агрессивность под маской вежливости. Я ненавидела его за унижение, которое он заставил меня пережить, за то, что он вошел в комнату, когда я была раздета, за то, что его руки так по-хозяйски трогали мое тело, и от этого становилось противно, жарко, стыдно за себя и за него.
Конечно, этого следовало ожидать. Я это знала. Нельзя жить там, где росла я, и не знать всего. но это не означает хотеть и принимать. Весь вечер я старалась настроить себя, представить, что происходит это не со мной. а, скажем, с Молли Джеффри. Но не всегда получается так, на что настраиваешься.
– Многое бы я отдал, чтобы понять тебя, – мягко заметил Марк
– Почему?
– Ты никогда и ни к чему не приходишь прямым путем. Вечно выворачиваешь все вещи наизнанку.
– С чего ты это взял?
– Какие странные у тебя представления о сексе! Или безнадежно устаревшие.
– Ничего не поделаешь. Я не в силах их изменить.
– Ты очень красивая девушка, просто созданная для любви. Так бутон мог бы сказать, что не хочет расцветать, или бабочка не хочет вылупиться из куколки.
Я покосилась на него. А я ведь думала, что когда дойдет до дела, когда некуда будет деваться, смогу притвориться, что секс мне нравится. Нет, не смогу, ни за какие богатства мира, Но пока я не осмеливалась об этом даже заикнуться. Я чувствовала себя в такой же опасности, как и прежде, и не была в нем достаточно уверена.
Вздохнув, я сказала:
– Ужасно жаль, Марк. Может быть, я сегодня все испортила. Но уверяю тебя, я просто боюсь, и это нужно… преодолеть. Дай мне время.
Он легко дал себя обмануть.
– Совсем другое дело. Может, ты просто устала и переволновалась. Слишком много событий за день.
Он готов был сам искать для меня оправдания.
– Я несколько перенервничала в самолете – поддакнула я. – Не забывай, я раньше не летала. И свадьба для меня впервые.
– Ладно, мы ещё поговорим об этом завтра.
Следующий день выдался дождливым. Мы наняли машину, чтобы проехаться по острову и осмотреть сталактитовые пещеры и фабрику по обработке жемчуга. Я купила серьги и две броши. Вечером мы отправились в ночной клуб поглядеть на испанские танцы. Когда лучшая часть программы прошла, у меня внезапно заболел живот, пришлось вернуться в отель на такси. За эту ночь можно было не беспокоиться, но вряд ли таким предлогом удастся пользоваться долго. Следующий день мы провели в городе, на стекольном заводе купили графин и фужеры, потом купили мне сумочку, а Марку бумажник и какую-то мелочь. И все было очень хорошо, почти так же легко и просто, как тогда, на скачках. День прошел нормально, хотя мне и одной было бы не хуже. К вечеру я снова напряглась как струна, лихорадочно ища новых предлогов и оправданий, но, к моему изумлению, Марк держался довольно сухо и даже не сделал попытки ко мне прикоснуться. У нас были две раздельные кровати, и кроме неудобства, что приходится делить комнату с мужчиной, жаловаться было не на что. Так же прошла следующая ночь и потом ещё одна. Это было удивительно.
Днем я иногда замечала пристальные взгляды Марка, время от времени по его лицу скользило такое выражение, словно никак не решается трудная задачка. Но сам Марк оставался внимательным и тактичным, правда, мы все время чем-то были заняты.
На пятый день мы улетели в Ибизу и дальше на машине отправились в маленькую деревушку посмотреть праздник в честь Дня святых. Это было необычное, странное зрелище; солнце отражалось от ровной белой стены церкви, а на площади перед ней шумела толпа крестьян в черном, словно стайка только что вылупившихся жуков. Ярким пятном выделялась только процессия с изображениями святых, прокладывающая путь через толпу, да ещё молодые девушки, которые в честь праздника надели яркие платья из шелка и кружев с разноцветными нижними юбками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82