– С чем для вас связано замужество?
– Свадебные колокольчики. Шампанское. Старые башмаки. Старые вонючие башмаки. Одолженные у знакомых вещи. Что-то синее, печальное. Подружка невесты. Конфетти.
– Вы говорите скорее о свадьбе, а не о браке.
– Вы просили говорить все, что придет в голову! – опять разозлилась я. – Мне и так нелегко говорить все это. Чего ещё вы ждете? Если этого мало, я…
– Не волнуйтесь, если вам неприятно, можем перейти к чему-нибудь другому.
Так и пошло. В следующий вторник у нас произошла настоящая стычка. Потом я замолчала и за полчаса не издала ни звука. Притворилась, что задремала, но Роумэн не поверил. Тогда я принялась считать про себя и дошла до тысячи семисот.
– Какие ассоциации вызывает у вас слово «женщина»?
– Женщина? Ну… просто женщина и все.
Я расслабилась и стала представлять, как беру препятствия, преодолеваю с Фьюри барьеры.
– Женщина, – повторил он, когда прошло довольно много времени. – Неужели это не вызывает никаких ассоциаций?
– Вызывает… Венера Милосская. Сука. Самка… Корова. Однажды я видела, как на улице сбили собаку. Я первая подбежала к ней, и она разорвала мне рукав зимнего пальто, а на тротуаре кругом была кровь, и парень, который вел хлебный фургон, все твердил, что не его вина, а я кричала ему «Твоя, твоя, нужно лучше смотреть!», а бедная дворняга сдохла у меня на руках, ужасно было, когда она вдруг обмякла, просто обвисла, как тяжелая мокрая тряпка, я не знала что делать, и оставила её там, затащив за мусорный ящик, чтобы потом вернуться, но когда пришла домой, мне так досталось за порванное пальто и руки в крови! Странно, как вам удается выкапывать из моей памяти такие вещи.
Роумэн промолчал. С каждым разом он говорил все меньше и меньше…
– Вы хотели знать о сексе, – не унималась я. – Ходите все вокруг да около, а интересует вас только это. Это вообще единственное, что интересует людей вашей профессии. Ну, так вот, могу вам сказать, что меня это совсем не интересует. Марк потому меня к вам и отправил, что я не хочу с ним спать! Он ведь вам так и сказал, верно? Так оно и есть. Но я не хочу, чтобы меня рассматривали под микроскопом, как урода, всем на посмешище… только потому, что мне не нравятся то, что нравится другим! Понятно? Что бы я ни говорила, вы стремитесь вывернуть и истолковать в одном смысле. Я вас раскусила. У мужчин мозги набиты только грязными мыслями, но психоаналитики дадут все сто очков вперед! Господи, не хотела бы я быть вашей женой! У вас есть жена?
После паузы он спокойно сказал:
– Продолжайте, говорите только то, что думаете. Но постарайтесь расслабиться. Не зажимайте себя, запомните, меня это не шокирует.
Не шокирует? Как бы не так! Я такое могу наговорить, если разойдусь. Непристойные стишки, например, которым меня учила Луиза. Он и половины их не слышал.
– Скажите, миссис Ротлэнд, не считая того, что вы не испытываете влечения к своему мужу, счастливы ли вы в других отношениях?
На этот раз я сумела заткнуться.
– Я хочу сказать, получаете ли вы удовлетворение от полноценной жизни?
– Почему нет?
– Ну, я бы очень удивился, если это так.
– Это только ваше мнение.
– Я полагаю, большую часть времени вы живете в странной изоляции, не испытывая настоящих человеческих чувств. Нет, иногда вы чувствуете, поскольку полагаете, что должны это чувствовать, а не потому, что действительно вас охватывают эмоции.
– Мне лучше знать.
– Не обижайтесь, я хочу вам помочь. Не чувствуете ли вы временами свое превосходство над другими людьми, которые не могут справиться со своими эмоциями? Не стыдитесь, когда сами даете им волю?
Я пожала плечами и покосилась на часы.
– И не является ли это чувство превосходства над другими попыткой подавить более глубокую первичную реакцию, вызванную завистью?
– А вам нравятся истерички? Мне – нет.
– Я говорю не об истерике, а о нормальных естественных чувствах, очень важных для свободного человека.
Я поправила бретельку на плече, которая вовсе не соскакивала.
– Истерию вылечить легче, чем ваше состоянием – продолжал он. – Вы нарастили такую прочную защитную оболочку, что если не постараетесь из неё выбраться, она будет твердеть до тех пор, пока ваше собственное «я» не задохнется.
– И вы считаете, что эти разговоры помогут?
– Да, но только при определенных условиях. Нарушая обычное правило, я сам вам объясняю ваши проблемы, хотя время ещё не пришло. До сих пор, миссис Ротлэнд, если не считать одной-двух редких вспышек, как сегодня, вы все время следили за каждым своим шагом. Как только на кончике вашего языка оказывалась действительно свободная ассоциация, вы немедленно умолкали. В этом нет ничего необычного, особенно для такой восприимчивой женщины, но я прекрасно вижу разницу между невольной сдержанностью и сознательным подавлением эмоций. Психоаналитик может помочь пациенту только в том случае, если тот сам старается себе помочь.
– Чего вы от меня хотите? – сердито спросила я.
– Чтобы вы перестали пугаться того, что собираетесь сказать.
И в тот же вечер мы отправились на концерт в Фестиваль-Холл.
Я шла в ужасном настроении, приготовившись два часа терпеть, пока толпа мужчин и женщин с печальным видом будет играть возвышенную классическую музыку. Единственное, что доставляло мне какое-то удовольствие, – это, пожалуй, рок, который горячил кровь и заставлял двигаться руки и ноги.
Все первое отделение концерта я зевала. И свет, и блеск, и разодетая публика вгоняли меня в сон и вместо с тем странно тревожили. Во втором отделении я не могла дождаться конца. И вот зазвучала последнюю вещь. Может быть, к тому времени я подобающе настроилась, может, дело в музыке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82