Говорил Марк. Я с трудом верила своим ушам. Несмотря ни на что, мне все же казалось, что я ослышалась. Трудно поверить, что собственный муж тебя предает.
– Когда мы поженились, я представления не имел. Но все равно я убежден в одном – что эти ограбления она совершала в состоянии психического расстройства, временной недееспособности. Теперь это прошло. Вы сами могли убедиться.
– Она, конечно, очень привлекательная молодая женщина, но…
– Вот почему я пригласил вас к нам – чтобы вы сами могли на неё посмотреть. Со времени свадьбы она очень изменилась; уверен, со временем, если ей не придется столкнуться с обвинениями, она станет нормальным человеком – даже более нормальным, чем сегодня.
– Были какие-то…
– Подождите немного, позвольте мне закончить. Полиция, вероятно, разыскивает мою жену под тремя разными фамилиями. Наверняка имеются постановления об её аресте. У полиции, однако, нет ни малейшей ниточки, чтобы связать разыскиваемую женщину с Марни. Поэтому, если она явится в полицию и все расскажет, это будет добровольным чистосердечным признанием. Я убежден, если она не явится сама, полиция никогда её не найдет. Во-вторых, я готов добровольно выплатить все деньги, которые она похитила. И в-третьих, она уже лечится у психиатра. А если ей будет предписано, пройдет любой дополнительный курс лечения, который полиция или суд сочтут нужным назначить.
Стало тихо, и я присела, когда чья-то тень упала на шторы.
– Но совершенно ясно одно – любое публичное обвинение или суд будут иметь катастрофические последствия. Я всеми силами стремлюсь избежать суда, но не это главное. Прежде всего нужно думать о ней, а её душевное равновесие ещё слишком нестойко. Если она будет вести такую жизнь, как сейчас, я убежден, она станет и останется совершенно нормальной, абсолютно честной женщиной. Но если её обвинения и отправят в тюрьму, то сделают из неё законченную преступницу.
Кровь стучала у меня в висках, словно рядом шел скорый поезд. Я подумала, что Марк в собственных интересах несколько искажает суть дела и по крайней мере два раза уже солгал.
Заговорил Уэстерман:
– Нет, спасибо, не нужно, воды, если можно… Должен сказать, Марк, это действительно сложная проблема.
– Простите, что вас утруждаю. Я мог бы обратиться к хорошему адвокату по уголовным делам. Но я знаю вас с детских лет, а тут такой случай… Никто лучше вас не знает, каким может быть официальная реакция.
– Тут мы сойдемся, Марк.
– Но не в остальном?
– Я этого не говорю. Но пока я ещё не уяснил для себя все факты. Мне многое нужно узнать о твоей жене, прежде чем высказать свое мнение.
– Что, например?
– Видишь ли… Ты хочешь, чтобы я высказал официальную точку зрения, верно? Приди ты ко мне в кабинет в прошлом году, пока ещё я не ушел на пенсию, я сразу задал бы тебе кое-какие вопросы.
– Задайте их сейчас.
– За пятнадцать лет моей службы начальником полиции, я часто сталкивался с проблемами, когда человеческое отношение расходилось с официальным. Чтобы работать в полиции, нужно быть очень честным и порядочным человеком, но при этом неизбежно утрачивается способность сочувствовать чужому несчастью. Полицейский знает, что существует три основных типа воров. К первому, самому многочисленному, относятся очень глупые и беспечные люди. Они действуют непредумышленно, необдуманно и часто без серьезных мотивов. В наших тюрьмах полно несчастных мужчин и женщин, которых приходится изолировать ради защиты собственности и здравого смысла. Это люди, которые не могут держать при себе свои руки, несчастные клептоманы, у которых эта дурная наклонность получила развитие.
Второй тип – это люди, которые украли – или чаще растратили – деньги раза или два раза в жизни. Они попали на такую работу, где через их руки проходят деньги, или где можно легко подделать бухгалтерские документы. Всего раз или два они не устояли перед ужасным соблазном и сбежали с деньгами, которые получили в банке. Их действия не так бессмысленны или непредумышленны, как у воров первого типа, но часто они импульсивны, совершаются под влиянием момента или по крайней мере не планируются и не готовятся по-настоящему заранее.
Я ждала, уже зная, что последует дальше.
– Третью группу составляют умные, знающие воры. Они совершенно безнравственны, то есть признают за собой право жить так, как считают нужным, и только так. Обычно они вырабатывают какую-то особую линию поведения и её придерживаются. На этом их и ловят. Но иногда они оказываются слишком умны для нас и остаются на воле, продолжая делать свое дело. Поэтому первое, что спросит любой полицейский: к какой категории отнести твой случай?
– Да, я понимаю, – протянул Марк. – Вполне естественно классифицировать преступников. Но я думаю, что если вы попытаетесь сразу и строго отнести Марни к какой-то группе, то совершите трагическую ошибку.
– Может быть, не возражаю. Но ты говоришь о психиатрической помощи. Я видел, какие удивительные вещи делал психоанализ с клептоманами, с женщинами того сорта, которые, войдя в магазин, не могут не стащить двадцать три бутылки томатного соуса или двадцать сбивалок для яиц, или ещё что-то, столь же ненужное. Эти женщины больны, у них психоз. Таких не всегда можно вылечить, но стоит попытаться. Как подогнать под это миссис Ротлэнд? Почему, например, ты решил, что она нуждается в лечении ещё до того, как узнал обо всех этих кражах?
Опять пошел дождь, холодный ветер собирал надо мной настоящую тучу. Марк сказал:
– После нашей свадьбы она ужасно… терзалась – вот лучшее слово, которое я могу подобрать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82