— Эти двое выберут ту же дорогу, по которой шли и прежде. Братья по духу, но не из одного чрева. Разделенные телесно и умственно, но объединенные судьбой. Но будьте осторожны в своих поисках, о братья. Берегитесь той дороги, что выбрали. Поскольку история не закончится, пока вы не доберетесь до Огненной Земли.
Дымок внезапно исчез, а юноши разинув рот смотрели на четыре крошечные кучки пепла, оставшиеся на том месте, где лежали клыки демона. Зубы словно пожрало горячее пламя.
Ирадж первым пришел в себя.
— Видел? — Он фыркнул. — Мы слышали из уст самого Оракула. — Он обнял Сафара за плечи. — Братья по духу, но не из одного чрева, — процитировал он. — Уж мы составим парочку! Король королей и его великий визирь!
— Оракул не совсем так сказал, — отозвался Сафар. — К тому же пусть она, кто бы ни была, и говорила правду, но это вовсе не означает, что она говорила именно о нас.
Ирадж презрительно фыркнул.
— А кроме нас, я что-то никого не вижу в этой пещере, — сказал он. — Так что о ком же еще говорилось?
— Но в ее словах содержалось и предупреждение, — сказал Сафар. — Не забудь о предупреждении.
— Ну разумеется, разумеется, — нетерпеливо сказал Ирадж. — Я слышал и запомнил. И понял. Как только вернусь домой, тут же начну собирать собственные войска. А ты отправляйся в Валарию и получай там как можно больше знаний до того момента, покуда не придет пора нам объединиться.
— А я не уверен, что именно так следует понимать предсказание оракула, — сказал Сафар.
— Именно так, — ответил Ирадж. — И не важно, что мы там себе думаем. Мы обретем себя в днях грядущих. А ты просто иногда думай обо мне. Когда зароешься в своей Валарии по уши в пыльные книги и свитки, просто представь меня, едущего верхом по южной равнине, во главе армии наездников, с развернутыми знаменами над моей головой. Я разверну знамя Алиссарьяна, которое поведет меня от победы к победе.
Он постучал по груди Сафара.
— А ты понесешь знамя Алиссарьяна в своем сердце, — сказал он. — И мы изменим мир к лучшему, Сафар. Такого еще не было.
Вот тогда-то Сафар и принял окончательное решение. Он покинет любимую Киранию и уедет в Валарию. Ему предстояло поступить в университет при Великом Храме, проштудировать каждый том, впитать всевозможные знания.
Но решение было вызвано вовсе не страстной речью Ираджа. Сафар запомнил последние слова оракула — об Огненной Земле. А ведь Огненной Землей называлась Хадин! Та самая Хадин, где в его видении танцевали и погибали красивые люди и где извергался могучий вулкан, устремляя языки пламени и клубы ядовитого дыма в темнеющее небо.
— Итак, ты решил уехать, не так ли? — услыхал он слова Ираджа.
Сафар поднял глаза и увидел радостное выражение лица друга, прочитавшего решимость Сафара в глазах.
— Да, — ответил Сафар. — Я решил.
— Тогда давай прощаться, брат мой, — сказал Ирадж. — Нас ждут великие дела. И чем скорее мы займемся делом, тем быстрее мечты станут явью.
И с этими словами юноши обнялись и поклялись в вечной дружбе и братстве.
Ирадж избрал один путь. Сафар — другой. Но не вызывал ни малейшего сомнения тот факт, что по ряду различных причин дорогам предстояло в один прекрасный день сойтись. А друзьям встретиться снова.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ
«ВАЛАРИЯ»
9. Люди добрые и благочестивые
Нериса наблюдала, как палач точит лезвие. Лезвие длинное, широкое и изогнутое. Он касался острия с такой нежностью, словно сабля была его возлюбленной.
А может быть, так оно и есть, подумала Нериса. Ей приходилось слышать и о более странных вещах.
Палач был крупным мужчиной, обнаженный живот которого выпирал над парой шелковых панталон чистого белого цвета. У него были толстые руки и шея, крепкая, как у быка. Черты лица скрывались под белым шелковым капюшоном с двумя прорезями, через которые на согрешившую жертву пристально смотрели два темных мрачных глаза. Но все и так знали, кто таится под маской, — Тулаз, самый знаменитый палач во всей Валарии. Своей легендарной саблей он отсек уже пять тысяч рук. Одну тысячу голов отделил от плеч. И ему никогда не требовалось второго удара для совершения экзекуции.
На сегодняшнее утро перед ним предстали семеро осужденных. Площадь, расположенная сразу же за главными воротами, была запружена зеваками, ротозеями, карманными воришками и шлюхами. Люди азартные бились об заклад относительно исхода сегодняшней казни — Тулазу еще не приходилось сразу рубить столько голов. Насчет первых шести, неоднократно судимых, сомнений ни у кого не возникало. Седьмой же, однако, была женщина, осужденная за супружескую неверность. Говорили, что она — красоты необыкновенной, а стало быть, вопрос состоял в том: не дрогнет ли рука Тулаза перед этой красотой?
Нерисе досталось прекрасное местечко с видом на казнь. Она устроилась на крыше фургона, возвращавшегося с рынка, и отсюда ей хорошо были видны шестеро бродяг, прикованных цепями к тюремной повозке. Женщина же находилась скрытой под палаткой на повозке. Этой привилегией она пользовалась отнюдь не из сострадания тюремщиков. Просто те, еще впервые увидев ее, сразу поняли, насколько опасна ее красота, да и сами попали под это обаяние. И сейчас, как заметила Нериса, они за определенную мзду позволяли любопытствующим мельком бросить взгляд на узницу.
Впрочем, Нерису предстоящая экзекуция почти не интересовала. За свои двенадцать лет она уже успела насмотреться на подобные вещи. С младенческих лет она стала подзаборницей. Ей приходилось просыпаться в грязных переулках рядышком со свеженькими трупами, и умерщвленными отнюдь не столь искусно, как это делал Тулаз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158