Руди даже прищуривает глаза, так они ослепительно белы.
На "Сенегале" готовятся грузовые стрелы, уже шипит пар, начинают трещать лебедки. Темнокожие грузчики смазывают стальные тросы, проверяют блоки, заливают буксы, а на самой палубе сидят около двадцати африканцев и сбивают острыми молотками ржавчину с железных плит.
Уже много дней подряд палуба гремит от этих ударов.
Первый штурман поднимается по трапу и, вытирая пот со лба, идет к своей каюте. Около Руди, который чистит медь, он останавливается.
- Позавидуешь тебе. Хорошая работенка! - произносит он. - Сидишь себе тут, носом клюешь, ну, иной раз на берег посмотришь - хорошая жизнь! Не то что у первого штурмана! Весь день по палубе носишься как угорелый. В следующий рейс обязательно наймусь в каютные юнги, а то так скоро и ноги протянешь. - И штурман направляется в свою каюту.
Немного погодя Руди вытирает руки ветошью и медленно следует за ним. Набравшись храбрости, он стучит.
- Что там еще! Опять беспорядок наводить пришел? Штурман сидит за столом и выжимает лимон.
- Давайте я вам это сделаю! - быстро сообразив, предлагает Руди.
- Пожалуйста! Сахар вон там в банке!
- А я вам еще кусочек льда из своего холодильника принесу.
И Руди бросается в буфетную.
И, когда приходит обратно с кувшином свежей воды, в которой плавают кусочки льда, штурман говорит ему:
- Ты, оказывается, не так глуп, как я думал. Иногда ты соображаешь, что надо сделать. - Руди стоит рядом со штурманом и смотрит, как тот с наслаждением пьет. - Ты что на меня уставился? Тебе что-нибудь надо от меня?
Руди осторожно вытаскивает список и, запинаясь, начинает объяснять. Штурман молча слушает его. Вот Руди уже кончил. "Первый" молчит. Он обстоятельно выскребывает чайной ложечкой прилипший ко дну стакана сахар, затем с наслаждением допивает оставшиеся капельки.
- Вкусно, ничего не скажешь! А ну-ка, сделай мне еще!
Снова Руди несется в буфетную и достает из холодильника лимон. Когда юнга возвращается, штурман все еще сидит за письменным столом и разглядывает списки.
- Что же, к капитану и стармеху небось не пойдешь?
- Нет, не пойду, - отвечает Руди.
- Гм! - хмыкает штурман, достает кошелек, и Руди видит в нем иностранные монеты и несколько кредиток.
Молча штурман складывает десятимарковую бумажку и пододвигает ее Руди.
- Спасибо, - благодарит юнга, прячет деньги и вручает штурману чернильный карандаш.
- Не могу я подписать, Генрих. Если ты проболтаешься, от кого эти деньги, я тебе так намылю шею, что не поздоровится. Понял?
Руди с удивлением смотрит на "Первого" и, схватив списки, пулей вылетает из каюты.
2
Медленно ворочаются шатуны. Матросы и грузчики перебегают с тросами по палубе.
- Спустить якорь!
Шипит пар, брашпиль окутывается белым облаком, гремит якорная цепь. Корабль слегка дрожит. Гребной винт взбивает со дна желтый песок и прогоняет его мимо борта вперед.
Но вот машину стопорят, и якорная цепь медленно натягивается. До берега примерно метров триста, и, когда начнется прилив, "Сенегал" свободно сможет кружить на якоре.
Куда ни глянешь, высятся леса. Даже выход к морю на западе не виден - он за поворотом. Там сейчас садится солнце. На воду опускаются длинные тени, они тихо подбираются к борту "Сенегала", ползут вверх. Вот они уже легли на палубу. В этот момент солнце исчезает за лесом. Мостик, труба, высокие мачты - все это светится еще некоторое время, словно раскаленный металл. Но все быстрее и быстрее огненный отсвет убегает от наступающих сумерек. Скоро стемнеет.
Из леса доносятся какие-то крики, каркают ночные птицы, над палубой проносятся стаи летучих мышей. На недалеком берегу загораются костры, вспыхивают два желтых пятнышка в окнах невидимого уже дома.
До Руди, замечтавшегося на палубе, вдруг долетает запах табака. Он оборачивается и видит боцмана Иогансена.
- Ну, как?
- Хорошо! - отвечает юнга. - Все собрали. - И он достает список из кармана.
- Пошли к Клаусу!
В кубрике они застают толстяка Иохена, Яна Рикмерса, Фите и Георга. Клауса не видно. Но Ян показывает на его койку. Занавеска задернута. Все присутствующие вместе с подошедшим плотником выстраиваются перед этой койкой и тихо перешептываются. Клаус изнутри немножко отодвигает занавеску. Яркий свет слепит его. Все улыбаются.
Иогансен шуршит списком.
- Так вот, К-к-клаус! - заикается Тетье и опять замолкает.
Фите что-то долго кашляет. Клаус переводит глаза с одного на другого. Шеренга делает еще один шаг к койке, при этом все почему-то держат руки за спиной, как будто им нужно что-то спрятать.
Клаус, наконец обозлившись, отворачивается, задергивает занавеску, и слышно, как он ворчит:
- Вот еще привязались, спать не дают!
По шеренге опять пробегает шепоток. Иогансен осторожно пропихивает деньги и список за занавеску. Водворяется тишина. Слышно, как урчит вентилятор.
Ян прикрикивает на вошедшего Нейгауза:
- Закрой дверь, а то москитов напустишь!
Тяжелая железная дверь с грохотом захлопывается. За занавеской шуршит бумага. Вдруг Клаус высовывает голову. Все видят, как он читает список. Руди сверху написал: "Сбор для Клауса Прютинга, чтобы он пошел учиться".
- Да вы спятили! - говорит наконец Клаус.
Все улыбаются.
- Самую малость разве! - отвечает Иогансен.
И все видят, как лицо Клауса начинает дергаться. Он не может вымолвить ни слова. Вдруг он срывает занавеску, хватает подушку и со всей силой швыряет ею в боцмана.
Иогансен обеими руками обнимает подушку, будто хочет согреть в ней ладони, а все остальные почему-то внимательно рассматривают половицы.
- Ребята! А я ведь вам вернуть не смогу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99