Однако мне было очень трудно вести себя естественно, когда мы оказывались вдвоем в кухне, разделенные большим столом, или в амбаре – коляской. Он ничего не говорил при этом, только ухмылялся и пытался меня облапить. Однажды, когда он загнал меня в амбаре в угол, мне пришлось изо всех сил наступить ему на ногу, сделав вид, что я нечаянно. Оказавшись вне опасности, я извинилась.Все кончилось, когда однажды утром в половине шестого я пришла на кухню, чтобы развести огонь в большой кухонной плите, и застала там миссис Гэммидж. Повернувшись от раковины, где она мыла тарелку и пару ножей, миссис Гэммидж спокойно сказала:– Собирай свои вещи, девушка. Я хочу, чтобы ты ушла до того, как спустится мистер Гэммидж.Я не стала изображать недоумение и просто сказала:– Мне очень жаль, миссис Гэммидж, честно. Я не делала ничего, что… ну, знаете, что он мог бы посчитать…– Я знаю. Ты, девушка, не виновата, – она устало пожала плечами. – Он всегда был такой. Я думала, что сейчас он, может быть, уже вышел из возраста, но этот старый петух начал гоняться за тобой, как только ты появилась. Нам следовало бы взять парня, но викарий велел взять девушку из сиротского приюта.Я поднялась в свою крошечную комнатку, чтобы сложить мои пожитки в маленькую парусиновую сумку, с которой прибыла из приюта. Делом это было недолгим. Мое имущество состояло из одного запасного комплекта нижнего белья – сорочки, панталон и чулков, шали, потрепанного платья из голубого бархата, некогда, несомненно, принадлежавшего настоящей леди, потому что оно было хорошего качества, гребня, длинного передника, двух носовых платков, маленького полотенца, Святой Библии и "Историй про Джессику".Я уже была умыта, причесана и одета в свою повседневную одежду – юбку и фланелевую блузу, некогда бывшую мужской рубашкой. Серебряный медальон я носила под блузой, никогда не снимала его и не выпускала наружу, боясь, что кто-нибудь может его украсть. Мне оставалось надеть только чистенькую, хотя и довольно поношенную соломенную шляпку с лентой – настоящее сокровище, которым перед отъездом наградила меня мисс Кэллендер, и спуститься вниз.Мисс Гэммидж сидела в деревянном кресле-качалке, уставившись на горевший в плите огонь. Когда я вошла, она, не поднимая глаз, проговорила:– Вон там на столе – это для тебя. Сэндвичи с беконом в пакете и шестипенсовик. Это все, что я могу.– Большое спасибо, миссис Гэммидж. Извините, пожалуйста, за… ну, вообще.Она пожала плечами, продолжая глядеть на огонь, и ничего не ответила. Через минуту я, с парусиновой сумкой в руке, уже затворила за собой дверь.Я прошла три мили до Тенбрук Грин и там, на станции, стала дожидаться Берта Тэйлора. Он работал на большой молочной ферме и по утрам развозил молоко, масло и тому подобное. Берт, отец восьмерых детей, относился ко мне по-дружески. Я раза три-четыре разговаривала с ним, когда он заезжал в Крэбтри-коттедж, чтобы купить яйца. Конечно, я знала его плохо, но других знакомых у меня вообще не было.Когда прибыла его тяжелая телега, запряженная двумя здоровенными лошадьми, я рассказала ему о случившемся и спросила, не знает ли он, где я могу найти работу. Он не выказал ни малейшего удивления по поводу того, что миссис Гэммидж от меня избавилась, но задумчиво потер подбородок, когда речь зашла о новом месте.– Ну-ка, Джейн, дай подумать. Самое лучшее для тебя, наверное, отправиться в Борнемут. Там живет немало господ в больших домах, а еще там много гостиниц. Если повезет, сможешь где-нибудь устроиться горничной.– А где Борнемут, мистер Тэйлор?– Вон в ту сторону, – он показал на одну из дорог, которая отходила от скверика около станции. – Дойдешь вдоль реки до Ромсея, затем будешь держаться к западу от Саусхэмптона, по дороге, которая идет через Нью-Форест. Но это добрых тридцать миль. Если у тебя есть деньги, лучше езжай на поезде.– У меня есть шесть пенсов, но не хочется тратить их на поезд. Погода сегодня хорошая, мистер Тэйлор, и я ничего не имею против того, чтобы переночевать под деревом.– Ну, смотри. Удачи тебе.Утром я прошла не спеша около семи миль, стараясь идти по мере возможности по покрытому дерном участку между рекой и дорогой, чтобы поменьше изнашивать ботинки. Их мысы, как Обычно, были отрезаны, но Доуч починил подошвы и каблуки как раз перед тем, как я покинула приют, так что это были вполне хорошие ботинки. И тем не менее, поскольку я не знала, как долго мне придется еще их носить, то старалась обращаться с ними бережно.В полдень я съела один из сэндвичей, сделанных для меня миссис Гэммидж. Двумя часами позже, пройдя перекресток двух дорог, одна из которых, судя по указателю, вела в Саусхэмптон, я уже шла по тропе через красивый и тихий лес. Время от времени я поглядывала на солнце, чтобы быть уверенной, что иду точно на юг. Скоро мне начали попадаться живущие в лесу дикие пони.Я не меньше часа просидела под деревом, пока пара пони, пощипывая траву, не приблизилась ко мне настольно, что я могла начать с ними разговаривать. Первые фразы я произнесла неторопливо, как бы между прочим, чтобы пони поняли, что никто не собирается причинить им никакого вреда. Через некоторое время они подошли поближе и позволили мне потереть их носы и весело поболтать с ними, но как только я завела речь о том, чтобы они разрешили мне покататься на них верхом, пони занервничали. Они явно даже не понимали, о чем я толкую, поэтому не стоило настаивать. Я ограничилась тем, что на прощание передала им приветы от моих старых друзей Пулки и Иова.Я вполне хорошо переночевала под старым тисом, ветви которого опускались почти до самой земли, образуя нечто вроде шалаша, который спас меня от утренней росы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121