Перед тем как отправиться на ужин на ферму, я надела бриджи и поехала повидать Дэвида Хэйуорда. Мистер Стэффорд разрешил мне в любое время брать свою тележку или любую из двух лошадей, которых он в нее запрягал. Дэвид выслушал мой рассказ без всяких комментариев и удовлетворенно кивнул:– Тебе пойдет на пользу на какое-то время уехать, Джейни. Конечно, я буду по тебе скучать, но, уверен, ты вернешься со свежими силами.– Я чувствую себя, ну, немного виноватой из-за того, что оставляю Элинор. В том смысле, что меня не будет здесь, когда вдруг ей понадоблюсь.– В "Приюте кречета" правит Вернон Куэйл, – мрачно сказал Дэвид. – Вдруг Элинор никто не понадобится. – Он отвел глаза в сторону. – Порой я подумываю, не свернуть ли этой скотине шею.Его идея не могла не встретить у меня полного сочувствия. Порой мне приходило в голову, что было бы очень славно, если бы Вернон Куэйл свалился с лошади и сломал себе шею, хотя я и уговаривала себя не желать этого. Но сейчас я возмущенно воскликнула:– Дэвид, да как вы можете даже думать о таких вещах! Разве можно сворачивать людям шеи!Он усмехнулся.– Куэйлу – можно. Не слишком дорогая цена за то, чтобы вернуть Элинор к нормальной жизни.– Пожалуйста, Дэвид, перестаньте. Вас арестуют и повесят.– Не беспокойтесь, по натуре я не способен на насилие, Джейни, – он с горечью пожал плечами. – Иногда я об этом жалею. Как вы думаете, что сделал бы парень вроде вашего Мистера с Куэйлом?– Если вы не перестанете говорить вздор, я сейчас же уеду домой.– Ладно, извините. Пойдите поболтайте с терьером, у которого нагноилась лапа. Он уже начал выздоравливать, но чувствует себя ужасно несчастным, а вы, несомненно, сумеете его подбодрить. * * * В ту ночь мне не спалось. В голове мелькало слишком много мыслей. Утром я надела старую одежду, рабочий халат и отправилась в конюшню, где работала до усталости, чистя и моя лошадей. То и дело заглядывал мистер Стэффорд, сокрушаясь и озабоченно бормоча, что "такая работа – не для молодой леди".Коляска майора Эллиота привезла леди Гэскуин в начале четвертого, и на этот раз я приготовила для нас обеих чай. Затем час, а может, и дольше я рассказывала обо всем, что воскресло в моих воспоминаниях о трех неделях, проведенных с ее сыном. Причем уже по ходу разговора в памяти всплывали все новые и новые подробности, и часто оказывалось, что я могу вспомнить целый разговор почти слово в слово. Я даже иногда прибегала к свойственному кокни произношению и своей манере выражаться в те далекие годы.Леди Гэскуин слушала так, как ребенок слушает сказку: она ловила каждое слово с широко раскрытыми глазами, губы были полуоткрыты. Порой она радостно смеялась, порой на ее глаза наворачивались слезы, а иногда лицо вытягивалось от тревоги. Я ничего не приукрашивала, рассказывая ей о том, как Мистер был надменен, резок или зол, и о том, как он проявлял доброту, сочувствие, как относился ко мне по-дружески.Когда, наконец, мой рассказ был завершен, она долго сидела, глядя на меня с выражением радостного изумления.– О, спасибо, Джейни, спасибо, – выговорила она, наконец, на одном дыхании. – После всех этих лет благодаря вам я снова увидела Адама как живого. Я перечитывала его письма по сотне раз, но их всего лишь с десяток, и они такие короткие. Сегодня вы помогли мне как бы встретиться с ним.– Трудно понять, как он мог быть столь жестоким, посылая вам письма так редко. Ведь он может быть удивительно добрым…Она вздохнула.– Редко увидишь сына, который понимает, как много он значит для женщины, которая его родила. Сыновья с радостью отправляются воевать, поднимаются высоко в горы, ищут разных приключений и думать не думают о непрестанной боли, которую испытывает женщина, ожидая от них вестей.В половине пятого прибыла коляска, чтобы отвезти ее в Борнемут.– Пожалуйста, леди Гэскуин, сообщите мне, если что-нибудь узнаете об Адаме, – попросила я. – Будем надеяться, что известия будут хорошими.– Благодарю вас, Джейни. Каким-то образом вы вселили в меня новую надежду. Буду с нетерпением ждать вашего приезда к нам в Лондон.На протяжении следующей недели я не узнавала саму себя. Будучи импульсивной, я, однако, не была обычно подвержена быстрым сменам настроения, оставаясь, как правило, оптимисткой, предпочитающей не думать о тревожном и забывать о неприятностях. Теперь же я то впадала в необъяснимо-радостное возбуждение, то в столь же беспричинную тоску. Кроме того, меня преследовало ощущение, что я должна что-то делать, что я зря трачу время, а могла бы совершить нечто важное. Но что именно – я не знала.Через десять дней после возвращения сэра Чарлза и леди Гэскуин в Лондон мне приснился сон, будто я медленно еду верхом по широкой равнине под совершенно темным небом. Вокруг себя я не могу различить ничего, и только на горизонте видны серебряные вершины гор, отделяющие темное небо от темной земли.Поскольку я ничего не вижу, то еду с полузакрытыми глазами и прислушиваюсь. Я ищу Мистера и надеюсь услышать его голос. И вот появляется какой-то звук, сначала это шепот, но постепенно он делается все громче, голос снова и снова повторяет одни и те же бессмысленные слоги, впрочем, к моему сожалению, это не голос Мистера. Однако этот голос мне знаком, и я пытаюсь понять, кому он принадлежит.До меня доносится медленное пение речитативом, каким принято петь мантры. Слоги начинают меняться: "Тамо-ныйта-ли…мощ-ныта-лисс-манта… сма-нта-лисо… мощный талисман".Это сочный и красивый голос Вернона Куэйла.Я испугалась и проснулась. Сердце бешено колотилось. Опершись о локоть, я попыталась припомнить, что он сказал в тот день, когда я уезжала из "Приюта кречета"?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121