Их давали мне мисс Элинор, мистер Лэмберт или вышедший на пенсию школьный учитель из Борнемута. По крайней мере час из них был посвящен занятиям дикцией, с тем чтобы я научилась говорить правильно.По вечерам я, чередуясь с Энни и Мег, прислуживала за ужином, в то время как другая помогала миссис Берке на кухне. После ужина я могла заниматься чем угодно, например, проводить время в библиотеке, на полках которой было почти две тысячи книг. Мне никогда и в голову не приходило, что их может существовать так много.Как ни странно, но Энни и Мег ничуть не завидовали мне, а даже, скорее, жалели и все время беспокоились, что у меня от чрезмерной учебы может начаться мозговая горячка. У обеих девушек были ухажеры, и цель их жизни была проста – выйти замуж и поселиться в одном из маленьких коттеджей, принадлежавших мистеру Сэнгфорду, у которого была своя земля и который считался одним из лучших помещиков в округе. Вскоре после моего появления в Ларкфельде их мечтам суждено было сбыться. Примерно через полгода обе они вышли замуж, с разницей всего в несколько недель. Нужно было нанимать новых служанок, и именно этот момент мисс Элинор сочла наиболее подходящим для того, чтобы перевести меня из помещений для прислуги в господские.Сначала миссис Берке слегка надулась и принялась неопределенно высказываться в том смысле, что Всеблагой Господь определил в жизни каждому свое место, но уже через неделю она называла меня мисс Джейни и вела себя так, словно я никогда на ее глазах не чистила горшок. Мэйз, слуга мистера Лэмберта, не проявлял интереса ни к чему, кроме своего хозяина. Если бы я внезапно исчезла, сомневаюсь, что он даже заметил бы это, так что факт моего исчезновения из комнат для прислуги и появления в комнатах господ не произвел на него ни малейшего впечатления.В течение первых нескольких дней для меня было настоящим мучением сидеть за столом вместе с мистером Лэмбертом и мисс Элинор, а затем переходить в гостиную, где надо было болтать о деревенских новостях, о событиях, про которые писалось в газетах, или о работе, которой занимались в тот момент мистер Лэмберт и мисс Элинор. Еще худшим испытанием было ее требование обращаться к ней просто как к Элинор. Сначала я вовсе избегала из-за этого ее как-либо называть, но это звучало слишком грубо, поэтому я все-таки заставила себя делать так, как она хочет. Через несколько дней неловкость улетучилась.– Молодец, Джейни, – сказала она мне, когда однажды за завтраком я легко назвала ее по имени, причем даже не думая об этом. – Ты сделала еще один шаг.Мои уроки продолжались, но теперь, поскольку никакой другой работой я не была загружена, им посвящалось больше времени. И все равно мне было мало. Я должна была так много узнать, меня пожирала страсть к знанию, и я поглощала его, как губка. Библиотека стала для меня источником постоянной радости. Я просиживала за книгой – иногда по истории, иногда о путешествиях, а иногда просто за романом, неторопливо поглощая страницу за страницей. Около меня всегда лежал словарь, чтобы в случае надобности я могла найти и выписать новое слово, постараться его запомнить.Несмотря на мои занятия, мы, к моему огромному удовольствию, много времени проводили на открытом воздухе. Элинор любила ездить верхом. У нее не было дара чувствовать лошадь, она просто вела себя как ее госпожа, излучая абсолютную уверенность, что та обязана ей повиноваться. Чаще всего так оно и было. Для езды верхом она надевала бриджи, которые сшили и мне. Во время выезда, когда я впервые надела их, она заявила:– Миссис Уилер это не понравится. Меня она уже давно считает неисправимой, но, увидев тебя в бриджах, она наверняка сочтет нужным что-нибудь сказать. Пусть это тебя не беспокоит, Джейни.Миссис Уилер была женой викария, коренастой леди с громким голосом и повышенным чувством долга, впрочем, всегда державшейся со мной приветливо. И действительно, на следующий день, с Гусиного холма, мы ее повстречали по дороге. Она ехала в двуколке со своей бледной и такой же коренастой старшей дочерью.– О Боже, Элинор! Ну о чем вы думаете, одевая маленькую Джейни таким образом? Дорогая, это же неприлично. Я знаю, вы равнодушны к условностям, но разве можно ставить в столь неловкое положение юную девушку вроде Джейни?Элинор улыбнулась.– Но ей вовсе не неловко, миссис Уилер.– Но она должна испытывать неловкость, моя дорогая, сидя… ну, сидя вот так верхом. К тому же, не стоит ей таким образом начинать.– Начинать? Миссис Уилер, она научилась ездить верхом раньше, чем начала ходить. Вчера я поглядела, как она сидит в седле, и, на мой взгляд, лучшего наездника в Хемпшире нет ни среди мужчин, ни среди женщин. К тому же до тринадцати лет она ничего, кроме штанов, не носила, так что вряд ли ей в них не по себе.Вздохнув, миссис Уилер взялась за вожжи.– Вы невозможны, Элинор, совершенно невозможны. Но в любом случае, благослови вас Господь. Обязательно приезжайте на праздник в следующую субботу. * * * Шли воистину золотые месяцы. Мы ездили верхом, играли в теннис, принимали участие в общественных мероприятиях, читали, работали, играли в шахматы или карты, часами гуляли или ездили на велосипеде на этюды. Иногда мы подолгу молчали, иногда оживленно разговаривали. Я любила помогать Элинор, чем бы она ни занималась – составляла ли каталог своих рисунков цветов, проверяла ли их латинские названия, посещала ли заболевшего или покалечившегося жителя деревни, занималась ли благотворительностью. Я радовалась возможности просто присутствовать, когда она вступала в сражение с фермером, землевладельцем или любым другим, оскорбившим ее чувство справедливости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121