– Твоя тетя – старая дура, впавшая в детство, хотя у нее хватило ума сказать мне, что ты одна поехала на берег.
И он позволил тревоге, одолевавшей пожилую женщину, проникнуть в его кровь при мысли, что его молодая жена и будущая мать его сына безо всякой защиты скачет верхом на своем коне по уединенному берегу – тому самому берегу, на котором скрываются после набегов кровожадные преступники!
Ульрик сам, не дожидаясь помощи конюхов, оседлал Пендрагона и помчался на розыски. Когда он ступил на влажную полоску песка и не увидел, кроме отпечатавшихся на песке копыт Макшейна, следов Бронуин, его сердце чуть не остановилось.
Он проследил направление отпечатков копыт и с облегчением увидел, что следы уходят к скале, на которой построен замок. И там, среди скал, он нашел ее, с черными, как вороново крыло, волосами и розовыми щеками, всю освещенную солнцем. Она могла бы быть русалкой или сиреной – такой же неукротимой, как все, что ее окружало. Откинув капюшон, Бронуин пригнулась к шее коня и помчалась ему навстречу, словно летела наперегонки с самим ветром.
– Давай поскачем до замка! Я обгоню тебя!
Ульрик очнулся от задумчивости. Собачья душа, она же покалечит себя и ребенка с этой своей безумной отвагой!
– Нет, я не могу позволить тебе…
Возражения Ульрика потонули в громком кличе, который издала Бронуин, устремляя Макшейна вперед. Пендрагон, испуганный воплем и застигнутый врасплох особенно сильной волной, шарахнулся в сторону, чуть не сбросив всадника на мокрую скользкую скалу. Тихо выругавшись, Ульрик пришпорил коня. Пендрагон помчался стрелой, явно радуясь возможности удалиться от воды, с шипением заливавшей его копыта.
Однако Макшейн успел опередить в самом начале, и потому, когда Пендрагон на всем скаку вылетел с влажного песка на твердую почву пастбища, Бронуин уже ждала своего рыцаря у замка, самодовольно улыбаясь. Может, и были у кого-то глаза голубее, но Ульрик более голубых глаз не видел. Даже когда он считал ее Эдвином – ошибка, которую Ульрик себе до сих пор простить не мог, – эти глаза поражали его. Оказавшись глазами женщины, они околдовали. Неодолимая притягательная сила голубых глаз и была той сверхъестественной магией Бронуин и ее драгоценного Карадока, что так таинственно окружала эту женщину.
И если утром после ее пылкой клятвы в верности Ульрик просто хотел схватить жену в объятия и унести в свою комнату, то сейчас он нестерпимо жаждал этого. Даже когда он так сердился на нее, что готов был придушить, все равно знал: в тот момент, как коснется он гладкой белой кожи ее шеи, это будет только лаской и ничем иным. Ни одна женщина не вызывала у него столь противоречивых чувств.
– Вы не поможете мне собрать «деревья леди» с берега, сэр, или ваши обязанности лорда призывают вас?
На мгновение тень недоумения промелькнула на лице Ульрика.
– Деревья леди?
Бронуин показала на берег, усеянный водорослями.
– Вот они, милорд. Я подумала, что слишком много несчастий в последнее время обрушилось на нас, и в замке полно людей, и костры жгут во дворе, как бы чего не случилось! Я решила высушить водоросли и развесить их повсюду… чтобы избежать пожара в стенах замка.
Ульрик пренебрежительно хмыкнул. Когда-то он считал, что нет никого суевернее безграмотных англичан, но, видно, нет конца уэльским поверьям.
– По-моему, у хозяйки замка есть более важные дела, нежели собирание водорослей, особенно когда до приезда гостей остается меньше недели!
– Я старюсь защитить вас и свой народ, милорд, как только могу.
– Бронуин, наши несчастья порождены людьми из плоти и крови, а не духами. Собачья смерть, взгляни!
Бронуин проследила за направлением его протянутой руки, указывавшей на стены Карадока, где висели тела мертвецов, и невольно вздрогнула, но, все же, повернувшись к Ульрику, она продолжала настаивать:
– «Деревья леди» и тому подобные средства хорошо охраняли Карадок от несчастий все прошлые годы, милорд, а ваше благородное отношение к нашим затруднениям пока еще не помогло избавиться от них.
Терпение Ульрика начало истощаться под напором ее наивных, но все же уязвляющих гордость доводов.
– Проклятье, женщина, я человек образованный и верящий в Бога!
– Тетя говорит, многие мужчины не способны получить должное образование, сколь бы ни были прилежны к учению.
– Твоя тетя – глупая старая дура.
Бронуин оскорбленно вздернула подбородок.
– Дура, милорд? – она тихо хмыкнула. – Однако эта самая дура разбудила вас, чтобы предупредить о нападении на деревню. Своими травами и отварами она вылечила больше людей, чем какой-нибудь знахарь! Если и есть среди нас дурак, то советую вам повнимательнее посмотреть в зеркало, сэр!
Перебросив ногу через седло, Бронуин соскользнула с коня, и Ульрик поморщился, услышав приглушенный стук ее ног о влажный песок. Она же в тягости!
– Ладно, надеюсь, Агнес сможет наложить на тебя какое-нибудь заклятие, чтобы ты не потеряла ребенка, раз сама ты о нем совершенно не думаешь!
Бронуин надеялась, что краска, от чувства вины заливавшая лицо, сможет показаться Ульрику румянцем.
– Беременность еще не одну женщину не делала немощной, милорд!
– Сегодня вечером я вам это напомню, миледи!
– Вам отводится половина кровати, милорд, больше ничего, – неловко запинаясь, ответила Бронуин.
Она опустилась на колени, чтобы подобрать отличную веточку водорослей, очень подходящую для ее цели.
– Тогда я выбираю ту половину, на которой будете вы.
Бронуин вспыхнула от насмешливого тона его голоса. Что за проклятый человек! Он может и очаровать, и оскорбить одновременно, потревожив слабую женскую плоть, у которой такая хорошая память!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136