В один прекрасный день какой-нибудь слуга возьмет меня в жены, и тогда я буду ограждена от подобных посягательств. А теперь давайте вытремся, а то продрогнете. Ей-богу, такое впечатление, будто здесь открывали окно.
Мириам завернула Бронуин в одеяло и принялась расчесывать ей волосы гребнем. Швеи послушно вернулись спустя некоторое время. В течение целого получаса невесту Ульрика Кентского щипали и кололи булавками, а старшая мастерица обращалась с нею так, словно делала одолжение. Более того, эти женщины болтали о ней друг с другом, словно она не могла их слышать.
В конце концов, Бронуин не выдержала. Уже достаточно было того, что она слишком смирно стояла во время примерки! Бронуин устала, голова раскалывалась от боли, терпение истощилось. Она сердито отстранилась от женщины, подворачивавшей подол платья, которое швеи подгоняли по ее фигуре.
– Позвольте, миледи! – резко потребовала старшая мастерица.
– Вон! – прорычала Бронуин, не обращая внимания на рассыпавшиеся булавки, удерживавшие на ней платье. – Хватит с меня ваших оскорблений! Скажите Ульрику Кентскому, что или он возьмет меня в жены в одном платье, или не возьмет вовсе! В Карадоке у меня полно одежды, и мне ничего не нужно, кроме одного платья, чтобы добраться до дома.
– Но, миледи, ваше подвенечное платье…
– Вон! – Бронуин освободилась от платья и швырнула его старшей мастерице. – Я сама решу, что надеть на свадьбу!
– Но…
Женщина заверещала, так как Бронуин, оставшаяся лишь в тонкой рубашке, опустила ведро в лохань с остывшей водой для купания. Понимая, что уэльская дикарка в случае неповиновения непременно осуществит задуманное, швеи быстро собрали свои принадлежности и с криком бросились к двери. Когда дверь за ними с грохотом захлопнулась, Бронуин поставила на пол послужившее ей оружием ведро, полное воды, не обратив внимания на выплеснувшуюся через край воду.
– Знаете, это не поможет!
Бронуин совсем забыла о Мириам. Служанка сидела у огня с легкою усмешкой на лице, словно проявление невоздержанности хозяйки доставило ей некоторое удовольствие.
– Почему это?
Мириам встала и расправила юбку.
– У меня есть лишнее платье, которое я могу вам одолжить, если одежда, предложенная сэром Ульриком, оскорбляет вас, но нехорошо отвергать подарки мужчины, это только его рассердит. К тому же, не можете вы ходить голой, и носить лохмотья вам тоже не пристало, – резонно заметила она. – Позвольте принести мое платье и причесать вас.
Бронуин покачала головой.
– Я тебе благодарна, Мириам. Правда, благодарна, но сейчас все, что мне нужно, это отдохнуть. Голова так болит, будто меня лягнула лошадь.
– Я принесу вам подогретое вино и…
– Ты уже достаточно потрудилась! Сейчас я бы поспала… пожалуйста, оставь меня одну.
Мириам с готовностью присела в поклоне.
– Хорошо, миледи. Но ужин вам принести?
Еда потребуется для побега, устало подумала Бронуин.
– Да, и побольше хлеба. Я люблю хлеб и просто умираю от голода.
Служанка подбросила дров в огонь и ушла, а Бронуин опустилась на мягкий матрац, измученная совершенно. Она слишком устала, чтобы добраться с кинжалом до Вольфа, размышляла Бронуин, натягивая на себя покрывало. Сон восстановит бодрость духа и силы, и тогда, после ужина, она набьет карманы хлебом и прочей едой, свяжет простыни и спустится из окна башни. К тому времени как ее хватятся на следующее утро, она уже будет на пути домой? – в Карадок.
ГЛАВА 11
Раскат грома вырвал Бронуин из глубокого сна, в который она погрузилась. По крайней мере, ей показалось, что именно гром ворвался в полутемную комнату. Удивляясь грозе в декабре, она сбросила покрывало и босиком подбежала к окну, чтобы посмотреть на поразительное явление природы. Однако, к ее разочарованию, ставни невозможно стало распахнуть. Более того, она поняла происхождение громоподобного звука – он доносился теперь из оставшегося незакрытым узкого отверстия.
Бронуин разразилась ругательством, предназначенным для ушей тех людей, что сейчас забивали ставни снаружи, но прочувствованная отповедь была обращена непосредственно к Ульрику Кентскому. Вне себя от гнева – путь к свободе так легко отрезан! – она схватила свою потрепанную одежду и швырнула в окно, дав хоть какой-то выход негодованию. Во имя всех святых, пусть слуги узнают, как она возмущена! В полном расстройстве подхватила Бронуин и ведро, чтобы усилить эффект от метания различных предметов во врага. В этот момент в поле зрения попала знакомая фигура – Ульрик стоял, опершись о стену, и с интересом наблюдал за ней.
– Негодяй! Мне бы следовало…
– Мне бы следовало положить вас на колено, как провинившуюся упрямицу, и выбить из вас неразумное настроение, но если вы, миледи, сможете успокоиться, то я воздержусь от таких крайних мер.
Сжав кулаки, Бронуин подавила неистовое желание заметаться по комнате, проклиная несчастья всей своей жизни.
– Черт бы побрал тебя, подлый мерзавец! Почему вы с королем просто-напросто не повесили меня и не покончили со всем этим? Кажется, в этом и состоит ваше правосудие.
– Вы больше мне нравитесь живой, миледи, и именно таковой и понадобитесь.
Если Бронуин могла сомневаться в тоне, каким это было сказано, то в значении долгого изучающего взгляда, охватившего ее с ног до головы, ошибиться было невозможно. Она плотнее запахнула рубашку, не сознавая, что лишь подчеркивает изгибы тела, которые до этого оставались соблазнительными тенями, просвечивавшими сквозь складки тонкой ткани в свете очага за ее спиной. Огонь словно вырвался из очага и охватил ее ноги, заставив все тело пылать, тая под спокойным и пытливым взглядом Ульрика.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136